И пока двор Карла Валуа пировал, празднуя победы, история Девы обрастала удивительными подробностями, которые, узнай о них сама Жанна, сразили бы ее наповал.
Спустя три дня после победы под Пате, когда Карл Валуа трапезничал в обществе своей супруги, тещи и других придворных, заговорил камергер и королевский советник Персеваль де Буленвилье:
— Прощу прощения, сир, — поклонился он, — миланский герцог Филиппо Мария Висконти просит написать о Деве Жанне подробнее. Насколько подробно я могу нарисовать ее портрет и каков он должен быть?
Карл Валуа взглянул на Иоланду Арагонскую:
— А что думаете по этому вопросу вы, матушка?
На королеву осторожно перевел взгляд и советник.
— Она должна быть воительницей, Буленвилье, которая спустилась с неба, чтобы защитить от врагов родную Францию, — как ни в чем не бывало сказала теща короля. — Ее образ должен поразить весь мир. Она… должна выглядеть таковой, каковой и представляет себя перед всеми — посланницей небес. И при этом — скромной и достойной Девой, — добавила королева.
— Одним словом, опишите ее такой, какая она есть на самом деле, — усмехнулся Карл Валуа. — За исключением подробностей, о которых не стоит знать всем кому попало.
Персеваль де Буленвилье еще раз поклонился.
В этот же день, 21 июня 1429 года, он напишет в Милан письмо, где нарисует портрет Жанны:
«Дева сия сложением изящна, держится она по-мужски, говорит немного, в речах выказывает необыкновенную рассудительность. У нее приятный женский голос. Ест она мало, пьет еще меньше. Ей нравятся боевые кони и красивое оружие. Она любит общество благородных воинов и ненавидит сборища черни. Обильно проливает слезы, но лицо у нее веселое. С неслыханной легкостью выносит она тяготы ратного труда и бремя лат…» Персеваль де Буленвилье задумался, надо было прибавить что-то не просто героического, но исключительного в ее образ, и он дописал: «…так что может по шесть дней и ночей подряд оставаться в полном вооружении».
Штрих — достойный героя из легенды.
И уже далее он вкратце опишет ее историю, в которой сообщит герцогу много любопытных фактов, в том числе и тот, что рождение Девы — в ночь на Богоявление! — сопровождалось пением петухов, разбудивших скромную деревеньку Домреми и не умолкавших до рассвета.
А противники Жанны, еще не успевшие возненавидеть ее как следует, тоже очарованные ее явлением, в «Дневнике парижского горожанина» упомянули, что когда девушка пасла овец на родных лугах, то «лесные и полевые птицы прилетали по ее зову и клевали хлеб у нее на коленях, как ручные». Нашлись и те, что сообщили, будто Жанна обладает даром прорицания. Разве она не напророчила дофину освобождение Орлеана? И разве не предсказала (факты реальные плодили факты вымышленные) погибель одному из английских капитанов, и погибель не от ран. В означенный день — день битвы — англичанин утонул. Так и Вильяму Гласдейлу, сгоревшему и канувшему в водах Луары, досталось немного от зарождающейся легенды.
Герцогиня Миланская Бонн Висконти с такой искренностью прониклась героическим мифом, что написала Деве письмо, в котором просила помочь ей вернуть ее законные земли. А муниципалитет города Тулузы, боровшийся с порчей монеты, также отписал Деве, где испрашивал ее совета, как бороться с этим пагубным явлением? И ведь кто спрашивал — финансисты, собаку съевшие на денежных операциях! И у кого — у девушки, никогда и ничего не имевшей общего с куплей-продажей!
За кого же должны были принимать ее жители Европы? И какой силой они наделяли ее?
Письмо итальянского путешественника Джованни де Молина, посланного из Авиньона на родину в конце июня 1429 года, как нельзя лучше раскрывает образ Жанны: «Воистину — великие чудеса! За два месяца девушка одна, без солдат, завоевала столько земель! (“Одна, без солдат” — легенда уже отливала из бронзы свою героиню!) Разве это не верный знак того, что все эти деяния совершены не человеческой доблестью, но Богом? Уверяю вас, что без божественного вмешательства дофин два месяца назад должен был, бросив все, бежать. Но посмотрите, как помог ему Господь. Подобно тому, как через женщину — святую Марию, Он спас род человеческий, таким же образом Господь спасает через непорочную и чистую девственницу лучшую часть христианского мира».
Куда там сравнению со святой Екатериной! Бери выше…
Капитаны Карла Валуа умом противились желанию Девы немедленно добраться до Реймса. Идти через территории, где полновластные хозяева — бургундцы? Когда есть Париж, уже трепещущий от страха? А также изнывающая от ига англичан Нормандия, которую захватчик сделал своей кормушкой?
Но сердце подсказывало им другое.
За эти месяцы Жанна не дала еще ни одного ложного совета. И потом, за Реймсом в ее списке следовал Париж…
Хитрый ум и коварное сердце Ла Тремуя подсказывали одно единственное: нужно сделать все, чтобы осадить девчонку. Поставить на место. Должен быть где-то предел ее настырности! Он уже настоял на том, чтобы Артюр де Ришмон, только что отличившийся при Пате, так и не был прощен королем. Как за него ни просила Жанна, полководцу пришлось уйти со своими людьми подальше от двора.
— Государь, необходимо укрепить наши позиции здесь, на Луаре, — высказал свою точку зрения Ла Тремуй. — Главное, чтобы от наших успехов не закружилась голова…
— Как только король будет коронован и миропомазан, сила врагов станет убывать! — воскликнула Жанна. — И более они не смогут вредить ни королю, ни всему королевству!
— Вам был дан такой «совет», Дама Жанна? — усмехнулся фаворит короля.
— Благодарение Богу — да! Потому что, если бы мы слушали только вас, монсеньор, то сидели бы сейчас на юге Аквитании и наблюдали бы, как англичане и бургундцы подводят войска к последнему французскому замку, еще свободному от годонов и бургундцев!
Ответная реплика Жанны зажгла королевский совет — капитаны посмеивались. Ла Тремуй побледнел, а это бывало с ним редко. Его оскорбили — и оскорбили публично. Бросив ему в лицо такое, девчонка говорила, что он — плохой политик.
— Я пропускаю вашу колкость мимо ушей, — процедил он.
— Мы пойдем на Реймс, — уже забыв о его существовании, Жанна взглянула на Карла. — Скажите, мой дофин, что это так…
Ее взгляд был требовательным и умоляющим одновременно. Она единственная, кто называла его «мой дофин». Это раздражало Карла Валуа, но и подстегивало тоже. Реймс был городом его мечты — там короновался великий Хлодвиг, ставший вождем всех франков по воле Бога. И тот, кто хотел править Францией, должен быть миропомазан в Реймсе! Таково правило — не он выдумал его и не ему его отменять.
Вера в правоту девушки уже давно пленила его. Советчиков было много — побед мало. И вдруг все изменилось. В одночасье. Он плыл по течению реки, а имя этой реки было «Дева Жанна».
— Мы пойдем на Реймс, — сказал Карл. — Я верю Даме Жанне, волей Божьей она приведет нас к городу Хлодвига!