Владения еще одного друга Жанны — Жиля де Рэ — были несравнимо меньше, чем земли Рене Анжуйского, но и его затянула междоусобная война в Бретани. Жанна не знала, что несколько раз, собрав войско на свои средства, он бросался в Нормандию, выходил к Руану, но тщетно. Слишком малы были его силы. А теперь не на жизнь, а на смерть он дрался с другим бретонским аристократом — де Буэлем, посягнувшим на его замок Сабле.
Но что же делали еще два капитана Жанны — доблестный Орлеанский Бастард и Потон де Ксентрай? Чем были заняты их головы в преддверии суда над Жанной, которого с трепетом ожидала вся Европа?
Через день после того, как Жанну навестил ее будущий судья — Пьер Кошон, тонкий лучик счастья, распоров ночной полумрак тюремной камеры, пробился к ней. Коснулся ярким своим светом ее сердца. Этот лучик был стрелой, выпущенной из лука. Боевой капитан, Жанна хорошо знала звук летящей стрелы, пусть даже выпущенной очень далеко, ее шипящий свист. А звук этот был непривычным — здесь, в Руане, незыблемом оплоте англичан, где последние двенадцать лет не знали войны. Но вслед за свистом случилось еще более странное и неожиданное — что-то громко чиркнуло по потолку ее камеры и ударилось о клетку. Вскочив с топчана, Жанна прислушалась. В отличие от нее тюремщики спали. Похрапывал в дальней камере один из уродов. Офицеров не было. Жанна огляделась. Она не могла ошибиться — стрела попала в ее камеру, ударилась о решетку. Два факела горели на стенах, коптя воздух. Света было мало. Жанна подняла голову и сразу увидела стрелу, лежавшую на прутьях клетки — решетчатом потолке ее каземата в каземате.
Кандалы мешали девушке, но она все же подпрыгнула, но до прутьев не достала. Зато железо отчаянно загремело…
— Эй, девка! — сонно промычал из другой комнаты рябой. — Уймись ты…
Жанна затихла. Храп возобновился. Она подпрыгнула еще раз, зацепилась руками за прутья, подтянулась, оторвав левую руку, быстро ухватилась за оперенный конец стрелы. В другой комнате заскрипела кровать; раскачиваясь, к ней вышел рябой.
— Не спится, девка? — спросил он.
— Не спится, — ответила она, пряча стрелу за спиной.
— А почему руку прячешь? — спросил он. — Что там у тебя?
Жанна подумала, что приблизься он к ней, сейчас она легко смогла бы уложить урода — вонзив стрелу ему в горло или в глаз, но ее пальцы уже нащупали неровность стрелы — это было послание. Сомневаться не приходилось — послание для нее!
Рябой приблизился к ее клетке, но у него неожиданно зачесалась спина. Тюремщик изогнулся и стал драть себя между лопаток.
— Покажи руку, — начесавшись вдоволь, потребовал он.
Жанна показала требуемую руку.
— Спи, ведьма, — сказал рябой и пошел к себе. — Спи!
Стрела лежала на постели Жанны — там, куда она ее незаметно бросила. Кусочек бумаги был крепко-накрепко прикручен к стреле бечевой. Девушка зубами раскусила веревку, сорвала бумагу. Подставив клочок свету, прочитала:
«Крепись, Жанна! Государь предупредил англичан, если с тобой что-то случится, тоже произойдет с их пленными — графом Суффолком, Джоном Талботом и другими. Мы найдем, как помочь тебе! — Была и подпись. — Бастард, Ксентрай».
Вот когда сердце Жанны превратилось в птицу. Так и выпорхнуло бы из груди! Но кто был таким метким, кто отважился прокрасться в стан врага и, рискуя жизнью, предупредить ее? Жанна догадалась раньше, чем увидела при изменчивом свете факела у самых гусиных перьев букву «Р». Метким и отважным был шотландец Ричард, ненавидевший англичан, готовый пойти в ад, но отомстить за своих сородичей, с которыми так беспощадно расправлялись годоны.
Незадолго до того, как лучник Ричард выпустил стрелу в окошко тюремной камеры, где была заключена Жанна, в Бурже не находил себе места Карл Валуа. Он давно пожалел, что не постарался выкупить Жанну раньше. Не выкупил, а именно — «постарался выкупить», и не тайно, но перед лицом всей Европы. Чтобы государи всех мастей видели, что он — благодарный король и заботливый брат. Попасть в плен к врагу на поле боя — обычное дело для аристократа. Но его сюзерен, друзья и родные тут же вступают в переговоры. Он этого не сделал. Ла Тремуй, на которого нынче Карл Валуа был зол, и Реньо де Шартр отговорили его. И если раньше его подданные, даже те, кто недолюбливал Жанну, думали о нем как о «нерешительном» и «безвольном» короле, то теперь в их глазах Карл Валуа читал другое определение: «предатель». Каждый мог поставить себя на место Девы. А как поступят в этом случае с ним?
Именно поэтому Карл Валуа передал через герцога Савойского устное послание лорду Бедфорду, в котором предупреждал регента, что судьба Жанны напрямую отразится на участи пленных английских полководцев, в первую очередь — Суффолка и Талбота. Именно поэтому он принял Орлеанского Бастарда и Ксентрая, последние месяцы вынашивающих грандиозный план возмездия, и внимательно выслушал их.
— Мы возьмем в плен лорда Бедфорда, — сказал королю Орлеанский Бастард. — Англичанам некуда будет деваться — они обменяют его на Жанну.
— Бедфорда — в плен? — нахмурился Карл. Да его капитаны что, спятили? Он внимательно посмотрел на решительные лица Бастарда и Ксентрая. — Где, в Руане? Это невозможно…
— Конечно, невозможно, — улыбнулся Орлеанский Бастард. — Невозможно в столице Нормандии. Мы перехватим его по дороге из Руана в Париж или на обратном пути. Мне известно, что Бедфорд скоро отправится в путь. — Бастард переглянулся с Ксентраем. — Я думаю, в Париже он будет занят подготовкой к важному для англичан событию…
Карл Валуа посмотрел в сторону.
— Они хотят короновать моего племянника Генриха на французский престол? — усмехнулся он.
— Именно так. Недаром же они привезли его во Францию?
— Я ждал этого. — Вздохнув, король сокрушенно покачал головой. — Бедфорд никогда не успокоится, верно?
— Никогда, — кивнул Орлеанский Бастард. — Он скорее умрет, чем согласится уйти из Франции.
— Он скорее умрет, чем согласится поделить ее с вами, государь, — добавил Потон де Ксентрай.
Король прошелся по мягкому ковру.
— Странно, странно… — Он нервничал. — А вот мой первый министр Ла Тремуй утверждал и утверждает, что предел аппетитам англичан существует. — Бастард и Ксентрай вновь переглянулись, но на этот раз на лице каждого была едкая усмешка. Карл посмотрел на обоих капитанов. — И все еще утверждает, что знает этот предел.
— Хотелось бы поинтересоваться, где проходит священная граница? — заметил Орлеанский Бастард.
— Мне тоже хотелось бы знать это, — совершенно серьезно кивнул Карл Валуа. — Вот что, Жан, — пройдясь по своим покоям, после длинной паузы обратился он к другу детства. — Возьми столько людей, сколько считаешь нужным. — Король обернулся к Потону де Ксентраю. — Я верю в вас, мои рыцари. И всем сердцем благословляю на подвиг.
В том же самом буржском дворце, бледный и растерянный, не находил себе места еще один человек. Им был герцог де Ла Тремуй. Что-то он сделал неправильно, где-то просчитался. Король, всегда находившийся в его изящном кулаке, неожиданно сделал попытку вырваться на свободу.