– Не бойся, – сказал он, – у нас есть против них оружие. Мы победим.
Внезапно на них упала тьма, тьму прорезала синяя вспышка, неподалеку ударила молния, за ней еще и еще. Вокруг бушевала сухая гроза, огненные смерчи и вихри носились по пустынному полю, грохотало так, будто все силы зла обрушились войной на двух бегущих по пыльной дороге в сторону древних развалин…
Но и гроза захлебнулась, а развалины не становились ближе.
– Что ты все время бормочешь? – спросила девчонка.
– Я молюсь, – ответил парень.
Он наткнулся на прозрачную стену, будто воздух застыл, а за ним по-прежнему были видны развалины.
– Не пройти! – воскликнула девчонка.
– Это просто морок, иллюзия, – заверил парень, закрыл глаза и шагнул вперед.
– Нас попросту дурачат! – возмутилась девчонка.
И сразу же налетел вихрь, подхватил ее, закружил и унес.
– Нет! – крикнул парень в пустоту. – Нет! – замер, прислушиваясь к неслышимому…
Он стоял у стены Замка – наглухо закрытые ворота, маленькая калитка справа, зарешеченное оконце привратника.
– Зря ты сюда пришел, – донеслось из окошка.
– Открывай, – потребовал парень.
– А то что? – переспросили насмешливо.
– Я все равно войду, – сказал парень, – ты знаешь, что я не один.
– Ладно-ладно, не угрожай. Давай меняться? – предложили из-за ворот. – Ты мне медальон, а я тебе девчонку.
– Я в переговоры не вступаю, – спокойно заявил парень.
– Зря, тебе все равно ее не вытащить, она наша! – рявкнуло многоглоточно.
– Мария никогда не была и не будет вашей, – твердо отчеканил парень.
Прямо перед ним завертелся пыльный смерч и р-р-раз – из пыльного столба возник человек, в потертом черном сюртуке и цилиндре:
– Хочешь, фокус покажу?
– Лучше я тебе, – парень молниеносным движением достал из-за пазухи тяжелый медальон из солнечного камня в золотой оправе, витой шнурок зацепился за цепочку нательного крестика…
Полыхнуло ослепительно, так что на миг парень потерял зрение. Черный фокусник растаял, и следа не осталось.
У ног Михаила, неловко подвернув руку, неподвижно лежала Ольга.
Он склонился над ней:
– Просыпайся! Дальше тебе нельзя, я один…
– Маша! Маш! – Она очнулась, кто-то настойчиво звал ее, она услышала разные голоса и сначала подумала, что это те, из-за дверей, морочат, пугают, заманивают.
Но голоса почему-то не пугали, а казались знакомыми, безопасными.
Маша открыла глаза, вокруг больше не было зала с бесчисленными дверями, она сидела в темном коридоре, а впереди, едва заметная, мерцала теплым светом одинокая звездочка.
Другого пути не было, звездочка звала следовать за ней, Маша поднялась, хотела распрямиться, но стукнулась головой о низкий свод. Ощупала пространство руками – похоже на подземный ход, холодные камни, шершавые на ощупь. Она осторожно побрела вперед, не выпуская из виду огонек, который все разгорался, будто кто-то издалека светил свечкой.
Шла и шла, пока не оказалась в крохотной каморке, заставленной старинной мебелью. Здесь ей удалось распрямиться. За высоким шкафом прятался стол, на нем – кованый фонарь с керосиновой лампой внутри, фитиль горит ярко-желтым, по стенам колеблются мрачные тени, взмахивают рваными рукавами, приплясывают.
За столом сидел древний старик, седобородый, замшелый, глаза прятались за толстыми линзами очков…
– Здравствуйте, – осторожно поздоровалась она.
Старик поднял голову от своих книг и записей:
– Здравствуй…
– Скажите, пожалуйста, где я?
Старик пожал плечами:
– В архиве…
– В вашем?
– Нет, в твоем личном архиве, – ответил старик. – Я здесь всего лишь служу архивариусом.
– В моем архиве? – с сомнением переспросила Маша.
– Разумеется, – недовольно буркнул старик. – Спроси меня о чем-нибудь, и я мигом найду и покажу тебе.
– Чей это портрет? – спросила она, разглядывая небольшую миниатюру на столе у архивариуса – молодую женщину с младенцем, – мне кажется, я где-то видела эту женщину…
Архивариус внимательно взглянул на нее из-под очков:
– Разумеется, ты уже видела этот портрет, и он тебе очень понравился…
Его слова, хоть она и не поверила, все же давали некую смутную надежду.
– Значит, он тоже мой?
– Как и все здесь, – подтвердил архивариус. – Это подарок. От меня.
– Допустим… – осторожно согласилась она. – В таком случае, раз вы все обо мне знаете, ответьте, как меня зовут?
Старик невозмутимо придвинул к себе здоровенный фолиант и, полистав, провел по странице заскорузлым пальцем:
– Так-так, имя… Вот, пожалуйста, ящик под литерой «И». – Он с трудом поднялся со своего стула, шаркая ногами, приблизился к шкафу и выдвинул один из ящиков. – Прошу, – он водрузил на стол шкатулку, позвенел ключами на тяжелой связке, пробормотал «Кажется, этот…», открыл замок и откинул крышку.
Маша несмело заглянула в шкатулку, там на дне лежала тонкая книжица.
– Что это? – она все еще не решалась взять в руки то, что, по словам старика, принадлежало именно ей.
– Свидетельство о рождении, – невозмутимо ответил архивариус.
– Чье?
– Твое, – он пожал плечами: ходят тут всякие, отвлекают от очень интересной работы…
Маша осторожно взяла книжечку и открыла ее. Архивариус предусмотрительно открутил фитиль лампы, в каморке стало светлее.
Маша всмотрелась в незнакомые буквы и вдруг узнала свое имя!
– Здесь написано «Мария Владимировна Потемкина»! – воскликнула она.
– Разумеется, а что же еще там может быть написано? У нас все точно, ошибок не бывает. Там и родители твои записаны, и когда родилась, и где… – добавил он.
Маша всмотрелась еще раз, увидела смутно знакомые буквы, медленно прочитала имена родителей, фамилии, название города.
– Я не уверена… – пожаловалась она архивариусу.
Тот невозмутимо выдвинул еще один ящик, достал коробку, открыл:
– Извольте…
Она опасливо придвинулась, открыла коробку, увидела очень толстую книгу, достала, чуть руки не оторвала. А в книге – одни картинки. На них разные люди, младенцы и взрослые, пожилые и молодые, и снова она поймала себя на мысли – смутно знакомые, где-то увиденные, может, во сне?