– Это современные, на газетной бумаге, не продержались бы! – в тон ему ответил Шампоровский. – А тогда книги писались на пергаменте или очень дорогой плотной бумаге. Переплеты делались из досок или кожи, их обтягивали сафьяном, бархатом, крепкой тканью. Самые лучшие украшались мастерами-ювелирами! Да и условия хранения у Ивана Грозного были все же получше, чем у Пантелеича в погребе! И вентиляция была налажена, и подвалы были сухими. И книжные сундуки, скорее всего, делались влагонепроницаемыми. Знали люди, как с сокровищами обращаться! Где попало не разбрасывали и ноги об них не вытирали!
– Соломон Борисович, – торопливо перебила Натэла, – А вот этот самый Стеллецкий Игнатий Яковлевич… он эту библиотеку нашел, да?!
– К сожалению, нет, – вздохнул Шампоровский. – Хотя положил на это целую жизнь. Это был настоящий герой археологии! Начинал как спелеолог, исследователь пещер. На Украине целого мамонта вырыл в двадцатых годах! Представляете, конец Гражданской войны, голод, разруха, бандитня повсюду – а человек древних мамонтов откапывает и ни о чем другом не думает!
– Мамонта?! – восхитился Атаманов. – У-у, круто! А тираннозавров он не откапывал? Годзиллу какую-нибудь… украинскую?
– Вряд ли. Да его годзиллы не особенно интересовали. Стеллецкий всегда мечтал найти легендарную библиотеку Ивана Грозного – или, как ее называли в летописях, Либерею. Но поиски были трудными.
– Еще бы, – пожала плечами Полундра. – Экскаваторов тогда не было. Попробуй с одной лопатой все погреба в Кремле перерой! Никакого здоровья не хватит!
– Уверяю тебя, что этот человек перерыл бы – и даже усталости бы не почувствовал! Но ему многие мешали, чинили препятствия. Куча ученых вообще считали, что библиотека Ивана Грозного – миф, вымысел. И даже если она когда-то и была, то давно пропала – сгорела при очередном пожаре, испортилась в залитых водой подвалах… Все считали, что Стеллецкий охотится за призраком! Но Игнатий Яковлевич свято продолжал верить в Либерею! И упорно добивался у правительства разрешения начать раскопки в Кремле. По его расчетам, Либерея находилась в подвалах под Арсенальной башней. Но молодое правительство Страны Советов было занято совсем другими делами… И если бы господа чекисты не сообразили, что раскопанные подземелья могут сослужить им службу, Стеллецкому, скорее всего, не видать бы кремлевских подвалов! Однако в ЧК решили, что если вся Москва перерыта подземными ходами, то что помешает врагам советской власти проникнуть в Кремль из подвала какой-нибудь Солянки или Кривоколенного переулка? И разрешение на раскопки в Арсенальной башне было получено!
– Из… Солянки? – осторожно поинтересовалась, покосившись на друзей, Полундра. – А что, там тоже подземные ходы были?
– Да еще сколько! – пожал плечами Шампоровский. – Слушайте, беспризорники, вас вообще на уроках истории учат чему-нибудь или нет?! На Солянке, между прочим, когда-то было подворье Малюты Скуратова – верного опричника Ивана Грозного, палача и изувера! Перед ним вся Москва тряслась! По слухам, на Солянке до сих пор появляется призрак Малюты – Пса Рыжего, как его звали на Москве… Господи, вы хоть «Князя Серебряного» читали?!
Оказалось, что никто, кроме Натэлы, не читал.
– Балбесы… – горестно прокомментировал Шампоровский. – Одни черепашки-ниндзя на уме… И эти… как их… человеки-пауки. Куда эта страна катится, я вас спрашиваю?!
– А призрак-то хоть настоящий, Сол Борисыч? – жадно спросила Полундра.
– Не знаю, не видал. И не испытываю желания встречаться. Страшный человек был Малюта. Не удивлюсь, если его не пустили ни в рай, ни ад и он до сих пор по собственным подвалам шатается… А позже, уже в девятнадцатом веке, в районе Солянки и ближайших переулков располагалась Хитровка – самый бандитский район Москвы! В ее знаменитых трактирах имелись та-акие подземные переходы! Метрополитен отдыхает! Представьте – полицейская облава, все жулье ныряет по подвалам, как крысы разбегаются по подземным ходам – и выскакивают уже на Москве-реке или где-нибудь в Коломенском! Красота, не хуже римских катакомб! Правда, в Риме давным-давно уже это все исследовано, раскопано, очищено, освещено и приготовлено для туристов. А у нас… – Шампоровский вздохнул. – Все со времен Хитровки так и осталось. А уж Кремль – до сих пор тайна за семью печатями. Археологов туда по-прежнему не пускают. Хотя воображаю, ЧТО там можно бы найти, если как следует покопаться!
– Но ведь Стеллецкий-то копался? – напомнила Белка. – Он нашел хоть что-то?!
– Неизвестно. Копал долго, у него было много помощников-энтузиастов… и копали, кажется, в нужном направлении… Но едва начинало что-то наклевываться – чекисты разом перекрывали кислород! Никогда правительство не слушало умных людей – и что из этого, спрашиваю вас, хорошего получалось?! Сколько раз, например, Стеллецкий их предупреждал, что нельзя делать метро в районе Боровицкого холма! Нельзя строить там огромную Ленинскую библиотеку! Весь холм прорыт насквозь подземными переходами, там не земля, а швейцарский сыр!
– …тот, который весь из дыр, – задумчиво процитировала Натэла [10] .
– Вот именно! И что вышло?! В метро завалы раз за разом, библиотека пошла трещинами! До сих пор толком залатать не могут! А ведь предупреждали же! А вот засекречивать все, что находили, – это граждане чекисты умели замечательно. Поэтому так до сих пор и неизвестно, что нашел Стеллецкий. А ведь нашел непременно!
– Это вы точно знаете?
– Точно только Господь Бог знает, – отмахнулся Шампоровский. – Но вот что интересно: полжизни Стеллецкий писал научный труд о библиотеке Ивана Грозного. Подробно описывал источники и летописи, в которых хоть как-то упоминалась Либерея. Писал обо всех своих поисках, о находках, о ходах и галереях, обвалах и трещинах… Набралось три тома записей. И что вы думаете? Последний, третий том бесследно исчезает! Тот самый, в котором должны описываться последние поиски перед самой войной! Поиски в Кремле, в легендарной Арсенальной башне! Поиски, на которые было дано официальное разрешение власти – то есть давали и инструмент, и рабочих, и все нужные бумаги были в порядке – и никаких бюрократических заморочек… просто высшее счастье любого исследователя! И все это исчезло без следа!
– Совсем исчезло? – удивился Серега. – Как это?
– Ничего удивительного, – пожал плечами Соломон Борисович. – Вспомни, какое время на дворе стояло! Конец тридцатых, репрессии, аресты… не только рукописи – люди исчезали навсегда! – Шампоровский помолчал, посмотрел на показавшиеся впереди краснокирпичные стены Кремля. – Первые два тома были официально изданы, а третий как корова языком слизнула!
– А сам Стеллецкий никому не говорил… ну-у… куда это все деться могло? Может, это не чекисты отобрали, а он сам куда-то спрятал?
– Все может быть… но узнать это уже нельзя. Во время войны Стеллецкий оставался в Москве, жил впроголодь, много болел… в конце концов захворал серьезно. Писать уже не мог. И умер в результате.