Но комплиментов от Эгина, обычно не скупящегося на похвалы, на этот раз не последовало. Он пробормотал что-то вроде «доброй ночи», утер со лба мутные дождевые капли, скинул плащ в угол и молча сел рядом со Звердой.
Зверда протянула ладошку для поцелуя. Эгин с преувеличенной страстностью приложился к ней, сверля ее снизу исполненным желания взглядом. Зверда заметила, что Эгин тяжело дышит, да и пальцы его едва различимо, но все-таки различимо, дрожали. То и дело Эгин красноречиво стрелял глазами в сторону аскетического алькова охотничьего домика баронов Маш-Магарт, словно считал, что нужно, не тратя больше времени, отправиться туда.
«Совсем рехнулся мой голубь от нетерпения», – решила Зверда и в свою очередь бросила косой взгляд на ложе.
Хоть она только что самолично застелила его принесенными с собой свежими льняными простынями, идти туда сразу ей не хотелось. Во-первых, там было сыро. А, во-вторых, такой сценарий тайного любовного свидания Зверде не нравился из соображений эстетских.
«Что-то в этом есть нечистое, солдафонское. Не успели поздороваться – и сразу в койку. Кажется, люди недалекие называют это „испепеляющая страсть“. Как Зверда не раз подмечала, фактически к „испепеляющей страсти“ более всего склонны собаки, зайцы и некоторые другие виды млеком питающих чад своих четвероногих тварей.
Эгин приблизил к Зверде свое бледное лицо, многозначительно подмигнул и положил руку на плечо баронессе.
– Как мне хорошо с вами, госпожа! – полушепотом сказал Эгин, пожирая баронессу глазами.
– Давайте что ли поговорим, для начала? Мы же не виделись шесть дней! Что с вами, Эгин? – Зверда вывернулась из-под руки своего нетерпеливого любовника. – Что вы шепчете? У вас что, горло болит?
Эгин, как будто вдруг придя в себя, состроил виноватую светскую мину.
– Нет, моя госпожа; конечно, мы поговорим… С моим горлом все в порядке. Прошу простить мое невольное невежество. Просто я ждал и не мог дождаться. Я считал удары сердца. Я едва не опоздал…
– Да полно вам скромничать! Вы совсем не опаздывали. До восхода луны еще довольно времени! В крайнем случае, я подождала бы. Никакой спешки нет. Я понимаю, вы иностранец, да и погода…
– Дело даже не в этом.
– А в чем?
– Всю дорогу я думал о том, что мы… о нашей любви. И я был уверен, что мы… То есть, я думал, вы…
– Вы все правильно думали, – улыбнулась Зверда.
Ей показалось, что она вдруг узнала того Эгина, который ей так нравился – светского, немного застенчивого. Ей даже подумалось, что руку в принципе можно было и не убирать:
– Ко мне не нужно церемонно женихаться. И все-таки, давайте сначала поговорим. Может, подогретого вина? Я вижу, вы продрогли.
– Ничего не нужно. Ваша близость согревает меня лучше вина, – и Эгин вновь уставился на Зверду исполненными похоти глазами. – Как мне хочется вас скорей обнять, скорей поцеловать ваши вишневые губки, скорее коснуться ваших нежных персей!
«Тьфу, пропасть! Опять скорей да скорей! Может, какого настоя нахлебался „на мужскую силу“ и теперь у него мозги шиворот-навыворот?» – предположила Зверда.
Нетерпение Эгина ее смутило – раньше он казался ей более сдержанным. По крайней мере, никаких «нежных персей» он себе до сего момента не позволял.
– Как добрались? – поинтересовалась Зверда, царственно проигнорировав любовные словоизлияния своего визави.
– Прекрасно… То есть отвратительно… Этот дождь… Мой жеребец увязал в грязи по самую грудь…
– Что вы хотите – весенняя говноплавка!
– Я с трудом нашел дорогу…
– И где теперь ваш жеребец?
– Оставил его внизу, у подножия горы. Привязал к дереву.
– Прямо под дождем?
– Что ему сделается?!
– Ну мало ли… Волков еще никто не отменял. Но, главное, зачем? Вы могли бы заехать на нем прямо сюда. Дорога к этому домику вообще не раскисает как вы могли, наверное, заметить! Она вымощена камнем!
– Почем мне было знать это там, – резонно возразил Эгин. – Я решил не рисковать. И потом, мой жеребец, кажется, повредил ногу.
– Так вы что, шли от самой дороги пешком? – глаза Зверды округлились от удивления.
– Ну да… Ради вас я готов на что угодно…
– Я, право, польщена… – то, как Эгин обошелся со столь обожаемым им породистым жеребцом лучших итских конюшен, несколько удивило Зверду, которая привыкла, что тот носится со своим каурым, как с главным сокровищем пиннаринского казначейства. – Ну как в Гинсавере?
– Не спрашивайте, баронесса. Гинсавер внушает мне ненависть. Не хочу о нем даже вспоминать.
«Вот так да! А раньше только и знал что нахваливать», – не без тайного ликования отметила Зверда, которую избыточная дипломатичность Эгина всегда раздражала.
– Вот вы какой – переменчивый! – расхохоталась она.
– Переменчивый? Быть может. Но вам я останусь верен до гроба, – Эгин попробовал приобнять Зверду за талию. На сей раз она не сопротивлялась.
– Я имела в виду Гинсавер.
– А я имел в виду вас и только вас, моя баронесса!
К собственному неудовольствию Зверда вдруг осознала, что с Эгином ей… скучно. Галантной словесной игры, которой околдовал ее Эгин в Маш-Магарте, не получалось. Из таинственного, изысканного чужака, изводящегося своими тайными думами государственной важности, Эгин вдруг сделался обыкновенным, ординарным любовником. Мужчиной, решения за которого принимает его детородный орган.
Зверда даже немного пожалела о том, что тогда, в Маш-Магарте, показала ему свою родную страну, край гэвенгов. «Разве этот озабоченный размножением пошляк достоин был зреть мою родину?» – промелькнуло в ее голове.
Но Зверда не любила разочаровываться. Она любила побеждать и получать удовольствие. И она решила добиться своего удовольствия, поскольку была уверена – Эгин с незабудкой шен-ан-аншари на челе будет хорош. Причем добиться этого удовольствия поскорее, чтобы поскорее вернуться домой.
– Пожалуй, вы правы, Эгин. Давайте перейдем к главному.
Вместо ответа Эгин воодушевленно впился в ее губы поцелуем. Спустя минуту они уже барахтались в алькове.
Зверда любила заниматься любовью в одежде. Но не потому, что не любила свое тело. А потому, что слишком любила свою одежду. Вдобавок, раздевание донага напоминало ей подготовку к трансформации.
Но Эгин словно спятил – он домогался, чтобы Зверда разделась полностью. Он бормотал, что всю жизнь мечтал видеть ее «кудряшку». Зверда снова уступила, сделав вид, что не расслышала. Не успела она снять с себя платье и атласные шаровары безукоризненной работы, а Эгин уже валил ее на спину, методично изнуряя глубокими поцелуями, от которых грудь Зверды мгновенно загорелась желанием.