Пробка была притерта очень плотно и долго не поддавалась. Но как раз когда Эгин, Лагха и Зверда пробирались внутрь каре, пробка провернулась раз, два, а затем с оглушительным хлопком выскочила прочь, выскользнув из-под пальцев раненого дружинника.
Взмыв неестественно высоко, она перелетела через головы солдат и в верхней точке своей траектории оказалась ровно над головой Зверды. Баронесса, которая вроде бы даже и не видела, не могла видеть этой крохотной вещицы, выпрыгнула на полтора своих роста, выбросила вверх руку и приземлилась с зажатой в ладони пробкой.
Кругом раздались крики – не восхищения, нет. Это потерявшие было баронессу из виду стрелки «Железной метелицы» выпустили свои стрелы в гущу каре. Нескольким бедолагам рядом со Звердой не повезло.
– Это, кажется, от вашей фляги, – сказала Зверда.
Волосы на голове Лагхи стали дыбом:
– Сейчас!.. Он!.. Вырвется!
Лагха, а за ним Эгин со всех ног бросились к раненому. У того отвисла челюсть: из фляги послышалось настороженное жужжание, сменившееся резкими щелчками, перешедшими затем в монотонное повторение одной и той же фразы. Раненый дружинник не знал, что шептун требует: «Назови свое имя».
– Эгин! Роэк мельфур Эгин! – выкрикнул Лагха, опускаясь на колени прямо рядом с флягой в результате великолепного прыжка.
– Ты не Эгин, – возразил Лагхе голос.
Шептуну нельзя было лгать, но Лагхе требовалось задержать тварь во фляге хотя бы на пару секунд. Важным было также, чтобы имя, названное первым, принадлежало человеку, который действительно сможет побороть шептуна и склонить последнего к дружбе. А этим человеком среди присутствующих был Эгин и только Эгин.
«И заклинаю тебя Звездой Глубин, о Шилол, Правды Отец, чтобы я не ошибся!» – взмолился Лагха.
Если бы Лагха не успел задержать шептуна, то, разозленный тупостью раненого дружинника, вскрывшего флягу, дух вышел бы в свет без задания. А шептун без задания – это что-то среднее между землетрясением и неуправляемым ураганом. В отличие от шептуна с ясной задачей, которого можно признать ураганом управляемым.
– Эгин, быстро повторяйте за мной: «Роэк мельфур Эгин».
Зверда тем временем занялась раненым дружинником, а Эгин, понимающий, что помимо своей воли в очередной раз вовлечен в танцы с инобытием, обреченно повторил непонятную фразу. Фляга, в свою очередь, прогудела нечто инобытийное.
Лагха, не удосужившись даже выполнить для Эгина перевод, потребовал:
– Скажите «Алеме белиб Эгин-тор д'уд».
– Как вы сказали – «дауд»?
– Ни в коем случае! Д-уд. Д-уд. Язык должен щелкнуть, словно плеть. Как в третьем слове формулы легкости. А, совсем забыл! Пробку сюда, баронесса! Держите, Эгин. Крепко держите. И ни в коем случае не «дауд»! Иначе шептун вырвет вам кишки, сомнет грудную клетку и накормит ваши легкие обломками ребер. А теперь – говорите!
– Алеме белиб Эгин-тор… д'уд!
При этих словах Эгина гнорр подкрался к нему сзади и запрыгнул на закорки, обвив ногами его торс и плотно обхватив руками поперек ключиц.
– Отлично! Сейчас он на вас бросится. Ваша задача: найти самое густое образование – оно будет по форме походить на бублик или полумесяц – и крепко за него ухватиться. Возьмем быка за рога!
Слова гнорра были перекрыты режущим уши, пронзительным, переливчатым свистом. Воздух вокруг Эгина окрасился разными цветами радуги, которые сменялись один за другим в такт переливам свиста. По крайней мере, Эгину так виделось.
Невидимая сила надавила на грудь. Эгин ощутил всю справедливость слов гнорра на собственной шкуре: казалось, ребра вот-вот треснут и разорвут его легкие. Видимо, если бы из его уст прозвучало невесть чем выдающееся, но согласно уверениям Лагхи роковое «дауд», от него осталась бы только сырая красная лепешка.
Эгина и оседлавшего его гнорра оторвало от земли, в глазах потемнело. Где они теперь находятся – Эгин определить не брался.
– Ищите! Выбросьте руки вперед и ищите густоту!
Эгину оставалось только повиноваться. Действительно, потемневший воздух имел разную плотность. Кое-где его ток был вообще не ощутим, кое-где протянулись нити, производившие впечатление толстой паутины. В одном месте Эгину удалось обнаружить нечто, напоминающее кусок коровьего масла.
– Густое как масло!? – спросил Эгин, но гнорр ему не ответил.
– Лагха! Ла-агха! – в отчаянии позвал он.
– Нет… – донеслось еле слышно, издалека, как тогда, в Волшебном театре.
Эгин начал молотить руками в разноплотной пустоте, как пресловутая лягушка из басни – лапками. И почти в точности как та самая лягушка обнаружил, что нечто, казавшееся ему маслом, сбилось в еще более плотный сгусток, похожий на воск.
Вцепившись в него левой рукой, Эгин, пользуясь пальцами только правой руки, на ощупь установил, что имеет дело с чем-то, действительно похожим на большой бублик.
– Отлично! – голос гнорра теперь раздавался снова над самым ухом. – А теперь повелевайте: «Эгин-тор иламая йокет миеро"…
…Вот что видел Йор: два человека, одетые рядовыми арбалетчиками, поднялись в воздух прямо из центра каре пикинеров и, будто большой тряпичный мяч, по которому от души навернули битой, перелетели через гряду холмов.
Эти странные люди находились в центре загадочного полупрозрачного образования (существа?), напоминающего морскую медузу размером с дом. Почти сразу вслед за этим существо поднялось из-за холмов и, описав почти такую же дугу, как и в первый раз, упало в кусты по другую сторону дороги.
Это повторилось несколько раз подряд, причем лучники Свода исхитрились даже влепить в это существо пару-тройку стрел. Впрочем, без видимого эффекта.
Перед Йором перестраивалась кавалерия Ранна окс Ингура, которая только что успешно вырубила полторы сотни фальмских босяков и теперь готовилась нанести удар по ледяной глыбе ближайшего каре, которая, впрочем, уже изрядно подтаяла под градом варанских стрел.
При появлении летающей медузы в рядах кавалеристов пошел ропоток.
– Спокойно! – простер железную рукавицу Ранн окс Ингур. – Это наши, готовят супостату конечную погибель.
Не странно, что Ранн окс Ингур охотно верил в собственный бред: до сего часа решительно все, что случилось и в Урталаргисе, и на Фальме, было убедительной демонстрацией варанской мощи.
За спиной пар-арценца подоспевшая плеяда крематоров сложила останки барона Шоши в серебряный чан. Навьючив его на одну из лошадей, они поскакали прочь, чтобы сжечь нечистую плоть в спокойной обстановке, подальше от кровавой сумятицы боя. И пар-арценц Йор, и крематоры были уверены, что имеют дело с останками обычного оборотня-человека. О гэвенгах, их подлинной двойственной природе и Полной Работе против гэвенгов офицеры Свода даже и не слыхивали.