А если бы Елизавету удалось свергнуть до начала войны, то и воевать не надо было бы, потому что я, естественно, сразу заключила бы мир с Филиппом и вернула Англию в число цивилизованных христианских государств. Война же далеко не всем англичанам по нраву, многие предпочли бы не подставлять свою драгоценную грудь под пули, – а кроме того, не подвергать опасности свои деньги, имущество и семьи, если война перекинется на английскую землю.
– Да, я это понимаю, – сказал Энтони. – Мне не ясен замысел сэра Френсиса относительно вашего величества.
– Мне он также не ясен. Однако, судя по тому что мне разрешили свободно разъезжать по окрестностям замка, сэр Френсис надеется на моё бегство или заговор. Первое менее вероятно: уехав из Англии, я не потеряю притягательной силы для обиженных на Елизавету и недовольных ею; с моим отъездом опасность для моей кузины удалится, но не устранится. К тому же, сэр Френсис не глуп, он знает, что я никогда не соглашусь вернуться в Англию на испанском корабле и войти в Лондон в обозе испанских войск. Мир и союз с Филиппом – обязательно, но быть его наместницей, служить испанской короне – никогда!
– Вы стольким обязаны испанскому королю, – удастся ли вам сохранить независимость? – спросил Энтони. – Мне бы очень не хотелось служить испанцам, – я англичанин!
– Дайте мне стать королевой Англии, а там увидите! – глаза Марии сверкнули. – Я никому не позволю помыкать собой, надо мною нет господина, кроме Бога!
– Ваше величество, – Энтони приложился к её руке.
Роланд дёрнулся и заржал.
– Спокойнее, скоро поедем, – Мария похлопала коня по шее. – Нет, я не убегу, – продолжала она, – и сэр Френсис это знает. Следовательно, его надежда – на заговор, который я составлю. Тогда можно будет предать меня суду за государственную измену, – боже мой, за измену, в нашей-то стране! – и приговорить к казни. Елизавете ничего другого не останется, как утвердить приговор, и она его утвердит: пусть моя кузина и трусиха, но не дура.
– Выходит их замыслы совпадают с нашими, – задумчиво произнёс Энтони.
– Но не в отношении моей казни, – холодно улыбнулась Мария. – Сэр Френсис предоставляет мне свободу для составления заговора – отлично! Заговор будет составлен, однако неизвестно, кто из нас проиграет, – я надеюсь выиграть. Мне некуда отступать; годы идут, и хотя я на десять лет моложе Елизаветы, но я не хочу увянуть в заточении. А если она победит в войне с Испанией, кому я вообще буду нужна? Меня сошлют в какую-нибудь дыру похуже нынешней и там медленно сведут на тот свет.
– Мы не допустим этого, ваше величество! – вскричал Энтони.
– Тише, милорд! – Мария огляделась по сторонам и прошептала: – Что вам удалось сделать в Лондоне?
– Как я сообщал вам, мне удалось найти надёжных людей среди придворных, среди банкиров и даже среди служителей англиканской церкви. Более того, я вошёл в доверие к ближайшей фрейлине Елизаветы.
– Что же вы обещали несчастной девушке, – видимо, неземную любовь?
– Я обещал жениться на ней.
– Нехорошо обманывать девушек, милорд.
– В достижении благой цели все средства хороши, – так учат нас борцы за апостольскую веру из ордена Сердца Иисуса.
– Продолжайте.
– Расположение звёзд явно благоприятствует нам: ещё одна хорошая новость – у Елизаветы появился новый фаворит, племянник графа Лестера.
– Как, в самом деле? Племянник сэра Дадли? – рассмеялась Мария. – Если он пошёл в дядюшку, Елизавету можно лишь пожалеть. В жизни не встречала более бесхребетного и невезучего мужчину, чем Дадли. Елизавета нянчилась с ним, как с малым ребёнком, без её помощи он пропал бы… Так она решила сменить дядю на племянника? Интересно. Сколько же ему лет?
– При дворе говорят, что он ещё не вырос из детской курточки. Ему едва минуло двадцать.
– Пресвятая Дева! На тридцать с лишним лет моложе Елизаветы! Чем больше она стареет, тем милее ей мальчики… Чем же хорош этот юноша для нас?
– У меня есть кое-какие планы на его счёт, – и мне кажется, я знаю, чем его зацепить. Он может сослужить нам неплохую службу.
– Боже, что за тайны! – воскликнула Мария. – Ладно, я не буду ни о чём допытываться, но скажите, хотя бы, каков будет итог?
– Когда всё будет готово, мы выступим, – решительно проговорил Энтони. – Мы захватим Елизавету, я не сомневаюсь, – но что с ней делать дальше? Пока она жива, трудно будет возвести вас на престол и ещё труднее удержать Англию в покорности. Елизавета популярна в стране, – какие бы ни были на то причины.
– Нет, я не желаю вас слушать, – Мария зажала уши. – Елизавета – еретичка, порождение греха и грешница, но я не собираюсь покушаться на её жизнь. Монастырь и раскаяние – вот что её ждёт!
– Для этого вначале нужно восстановить в Англии монастыри, – возразил Энтони. – Однако боюсь, что пострига будет недостаточно для Елизаветы. Прислушайтесь к моим словам, ваше величество, – пока она жива, вам не знать покоя.
– Нет, милорд, не смейте помышлять о её убийстве! Я запрещаю вам. Я не хочу, чтобы моё правление было замешано на крови, – твердо сказала Мария. – Не спорьте, это моё последнее слово. Возвращайтесь в Лондон, готовьтесь к выступлению, но Елизавета должна жить.
– Вы чересчур добры, ваше величество! – проговорил Энтони, не скрывая возмущения.
– Пусть так, сэр, но кровь Елизаветы не падёт на мою голову, – Мария взяла у него уздцы коня. – А теперь мне пора возвращаться. Известите меня, когда придёт время.
– Вы чересчур добры, ваше величество, – глухо повторил Энтони, глядя ей вслед.
* * *
Любимым местом Марии в замке была мыльня. Она располагалась в полуподвале, вход в который вёл через открытую террасу, а вокруг неё усилиями королевы был разбит чудесный маленький садик. Здесь росли душистый горошек, фиалки, водяные лилии и розы, но Марии больше всего нравились лаванда и розмарин. Лаванда была связана с небесной покровительницей королевы, ибо прекрасный аромат этому цветку был дарован самой Пресвятой Девой в благодарность за то, что на кусте лаванды сушилась одежда маленького Иисуса. Розмарин же был цветком памяти и верности, а кроме того, символом женской власти; на своих вышивках Мария часто изображала розмарин.
Полуподвал, запущенный и грязный до того как Мария прибыла в замок, был приведён в идеальный порядок за последние годы. Его обшили ореховыми панелями, на потолке выложили две большие мозаики из разных пород дерева, а пол застлали известняком, по которому было приятно ступать босыми ногами.
Посреди подвала стояла купель для купания: ванна из просмоленных дубовых досок, тесно подогнанных, как при строительстве корабля; она была устлана льняным полотном, чтобы в ней мягче было сидеть. Возле ванны стоял открытый шкафчик, где хранились белила, румяна, сулема, квасцы, уксус, духи, миндальное молоко и прочие вещи, необходимые для туалета королевы. Тут же находился стол с зеркалом, где королеву причесывали и накладывали ей грим на лицо. На столе были разбросаны благовония, эссенции, гримировальные средства, помады и пудры; помимо этого, на нём лежала открытая книга герцогини Екатерины Сфорца, в которой описывался наилучший процесс наложения красок на лицо, а также давалась детальное описание средств, инструментов и приёмов работы при нанесении макияжа.