Приехав в свою Шотландию, она вообразила, что здесь-то покажет чего она стоит. Напрасно. До её приезда страна процветала, а своенравные шотландские лорды кое-как ладили между собой. Моя кузина перевернула всё вверх дном; желая создать великое государство, она подняла в нём разрушительную бурю гражданской войны, и через несколько лет Шотландия уже находилась на краю гибели. Второй муж Марии, лорд Дарнли, был ещё меньше пригоден для помощи в государственных делах, чем мой Дадли. Но Дадли, по крайней мере, джентльмен и ведёт себя достойно, а Дарнли отличался грубостью и буйным нравом. Марии приходилось одновременно бороться со своими лордами и с ним, потому что он с редким постоянством предавал её, занимая их сторону. В конце концов, он так надоел шотландцам, что они его прикончили, – однако напрасно молва приписывает это убийство моей кузине. Мне нужно никаких доказательств, чтобы понять вздорность подобных слухов, – если бы Мария организовала этот заговор, Дарнли остался бы жив, потому что покушение непременно закончилось бы провалом.
Третий муж познал на себе всю силу её неудачливости: весной того злосчастного года, когда граф Ботвелл женился на ней, он был самым влиятельным человеком в Шотландии, а летом ему не позавидовал бы последний нищий. За три месяца потерять все свои земли, замки, войско, сделаться таким жалким, что у победителей не хватило духу убить его – есть ли ещё в истории пример подобного невезения?
В результате мне пришлось дать моей кузине убежище в Англии, а потом улаживать дела в Шотландии, – и все лорды этой страны, даже немногочисленные друзья Марии, в один голос просили меня, чтобы я, не дай бог, не позволила ей вернуться домой. Да что, лорды, – её собственный сын Яков отрёкся от матери! Он заключил со мной соглашение, в котором сказано, что Мария не должна возвращаться на родину. Несмотря на свой молодой возраст, Яков теперь успешно правит Шотландией, где постепенно забываются кошмары, связанные с Марией… Украшений не надо, они будут мне мешать, – распорядилась Елизавета, обращаясь к вошедшему в комнату хранителю драгоценностей. – Маленькие серьги с сапфирами под цвет глаз, пару золотых колец с финифтью, – и достаточно… Рассуди сама, дорогая Дженни, – повернулась она к фрейлине, – неужели я не была милостива к Марии? Двадцать лет я охраняю её от всяческих бед, трачу на её содержание пятьдесят два фунта в неделю, и это не считая расходов на охрану! А во сколько мне обходятся волнения, которые она мне причиняет: сэр Уильям и сэр Френсис мне все уши прожужжали, что Мария опасна, что за ней стоят влиятельные лица в Европе, желающие использовать мою кузину в своих интересах, – а сейчас, когда мы готовимся воевать с Филиппом, её могут сделать знаменем испанского вторжения в Англию… Что мне делать с Марией, я не знаю. Королевой ей уже никогда и нигде не быть, – и это хорошо для всех, – однако сама она по-прежнему считает себя королевой. Просто наказание иметь такую родственницу! Это мой крест, который мне нести всю оставшуюся жизнь; меня нужно пожалеть, а не Марию… А почему ты спросила о ней?
– Я случайно услышала стихи, которые она написала. Очень трогательные, – ответила Джейн, покраснев. – Она молит Бога освободить её от земного существования и вверяет ему свою душу.
– Вот как? – Елизавета взглянула на Джейн. – Что же, все мы в руках Господа, и моей кузине следовало бы почаще вспоминать об этом. А молить его о смерти – это грех. Надо смиренно сносить испытания, которые он нам посылает. Её гордыня и здесь проявляет себя, Мария восстает против Бога. По её мнению, он тоже обращается с ней неподобающим образом, забывая, что она королева. Нет, она неисправима, – не знаю, что с ней делать!.. Пожалуй, я готова, – сказала Елизавета, посмотревшись в зеркало. – Можно идти играть в мяч; уверена, что ни на одной из придворных дам не будет такого платья.
* * *
В окружении своей свиты королева шла по дворцовым коридорам. Настроение её величества было великолепным, она смеялась и обменивалась шутками со своими приближенными. Платье Елизаветы произвело надлежащее впечатление, – вначале придворные остолбенели, потом переглянулись, а после начали хвалить её непревзойдённый вкус. Однако на всём пути в зал для игры в мяч они продолжали искоса поглядывать на это платье, пожимать плечами и многозначительно поднимать брови. Дамы в то же время кляли себя за то, что отстали от моды, и внимательно изучали фасон платья Елизаветы, чтобы пошить такие же наряды для следующей игры.
Перед самым входом в зал Елизавету дожидался сэр Френсис. Увидев платье королевы, он тоже изумлённо уставился на него и не сразу приветствовал её величество.
– Вам нравится, милорд? – задорно спросила королева, расправляя платье.
– М-да, наверное, – промычал сэр Френсис. – Я не знаток женской моды, ваше величество.
– Вы хотели сыграть с нами в мяч? – продолжая улыбаться, сказала Елизавета.
– У меня нет времени на такие забавы, – отрезал сэр Френсис. – Мне необходимо переговорить с вами.
– Как, прямо сейчас? Неужели нельзя отложить до вечера, а лучше всего – до завтра? – Елизавета не теряла хорошего расположения духа. – Что такое могло случиться? Надеюсь, испанцы не высадились на нашем берегу?
– Нет, мадам, но у меня чрезвычайно важное дело, которое не терпит отлагательства, – сурово проговорил сэр Френсис.
– Кто-то из великих литераторов сказал, что около каждого счастливого человека надо поставить сторожа с колокольчиком, чтобы не дать забыть о несчастиях других людей. Вы, милорд, тот самый сторож, приставленный ко мне, – со вздохом произнесла Елизавета.
– Как вам будет угодно, мадам, – пробурчал сэр Френсис.
– О боже, что за напасть быть королевой! Ладно, пройдёмте во флигель… Господа, я оставлю вас на короткое время, – прибавила она, обращаясь к придворным.
Войдя в комнату, Елизавета не стала садиться, подчёркивая этим, что разговор должен быть недолгим. Однако сэр Френсис не торопился: он достал из своей поясной сумки две бумаги, – меньшая из них была сложена в несколько раз, большая свёрнута в рулон, – и принялся тщательно распрямлять их.
– Может быть, вы уже начнёте, милорд? – спросила Елизавета.
– Минуту, – отвечал сэр Френсис, продолжая распрямлять бумаги, и лишь когда закончил, посмотрел на королеву и сказал: – Дело чрезвычайной важности. Мы раскрыли опаснейший заговор, который имел целью отнять власть и жизнь вашего величества.
– Я подумала, что у вас действительно серьёзное дело, – протянула Елизавета, желая уязвить его. – А у вас просто очередной заговор. Опять несколько фанатиков или испанских агентов хотели взять штурмом дворец, перебить всю стражу, уничтожить моих министров, а затем и меня? Или на этот раз они собирались взорвать Вестминстер? А, возможно, прорыть подкоп из пригородов Лондона прямо в мою спальню? Я не преуменьшаю опасность, сэр Френсис?
– Фанатики и испанские агенты собирались захватить вас во дворце и лишить жизни, – ответил он, не замечая её ироничного тона.
– Боже, как скучно! Никакой выдумки. И стоило ради этого мешать моим развлечениям? – продолжала подтрунивать над ним Елизавета.