– Я разделяю вашу уверенность, милорд, и тоже готов взять на себя сколько-то человек из свиты Марии, но подкрепление нам было бы кстати, – возразил худощавый джентльмен. – И мне не нравится, что мы стоим на площади у всех на виду. Глядите, гвардейцы из охраны наблюдают за нами.
– Если бы мы поехали через город большой компанией, мы вызывали бы ещё больше подозрений, – сказал сэр Томас. – Наш план как раз и заключался в том, чтобы прибыть к дворцу по отдельности или маленькими группами. Главное – точность во времени, а её-то, как видно, и не хватает нашим друзьям. Да где же они, помилуй господи? Как странно…
Сутулый человек вновь подошёл к начальнику стражи.
– Очень странно, что их только четверо, – сказал сутулый, – но его преосвященство всё равно приказал начинать. Возможно, их сообщники прячутся неподалёку, а эти специально отвлекают наше внимание. Но ничего – все наши люди оповещены, и никому из злоумышленников не удастся улизнуть. Начинайте!
Начальник стражи вывел заливистую руладу и подмигнул кому-то за воротами. В тот же миг раздался звук трубы, и ворота со скрипом отворились.
– Королева! – воскликнул сэр Томас. – Вот её карета! Ждать больше нельзя; вперёд, джентльмены! Наше дело правое, с нами Господь наш Иисус!
– Ждать больше нельзя! Вперёд! – подхватил внезапно расхрабрившийся полный джентльмен. – Вперёд, вперёд, захватим королеву!
– Эх, наконец-то настоящее дело! – закричал сэр Эндрю, выхватил шпагу и пришпорил коня.
– С нами Иисус! – воскликнул худощавый джентльмен, изготовив пистолет и направляясь вслед за товарищами.
Увидев их атаку, гвардейцы у дворца вскинули пищали и запалили фитили.
– Отставить! Отставить! – истошно закричал начальник стражи. – Стоять на месте! Не стрелять! Их возьмут без вас!
– Ну, да, попробуйте! – крикнул в ответ услышавший его приказ сэр Эндрю. – Сейчас мы поглядим, кто кого возьмёт!
Он направил коня прямо к королевской карете, разбрасывая тех, кто пытался ему помешать. Сэр Томас сражался бок о бок с ним, в то время как худощавый джентльмен немного отстал, а полный куда-то затерялся.
Наконец, сэр Эндрю и сэр Томас пробились к карете и спешились; сэр Томас рванул дверь и на одном дыхании проговорил:
– Ваше величество, вы низложены! Отныне королева Англии – Елизавета!
Из кареты вывалилось соломенное чучело, одетое в королевское платье.
– Ба-а-а, вот так королева, – изумлённо протянул сэр Эндрю.
Сэр Томас зачем-то ткнул чучело шпагой, посмотрел на сэра Эндрю и беззвучно прошептал:
– Провал…
– Ловушка, – согласился сэр Эндрю и бросил шпагу на землю, – Все бы отдал сейчас за стакан бренди. Как хочется выпить… Напоследок…
Со всех сторон на площадь бежали люди в одинаковых суконных плащах.
– Измена! – отчаянно воскликнул худощавый джентльмен. К нему уже подскочили, чтобы схватить его; тогда он приставил пистолет к своей груди: – Господи, прости меня! – и выстрелил.
Сэр Томас скривился, как от боли, сэр Эндрю хмыкнул и покачал головой.
– Ваши шпаги, господа! – сказали люди в суконных плащах, окружив сэра Томаса и сэра Эндрю плотным кольцом. Сэр Томас протянул им шпагу, а сэр Эндрю показал на свою, валявшуюся на земле:
– Возьмите, коли она вам так нужна, – и прибавил: – Не забудьте позаботиться о моём коне: мне он больше не понадобится, а вы сможете выручить за него хорошие деньги, если он будет сыт и здоров.
Сэр Стивен с сафьяновой папкой в руках шел по дворцу к покоям королевы, по пути любезно отвечая на приветствия придворных; он даже шутил с некоторыми джентльменами, а дамам отпускал изящные комплименты. Лорд-канцлер выглядел таким довольным, а улыбка его была такой лучезарной, что слухи о покушении на её величество, с утра взбудоражившие дворец, казались полной чепухой. Отмена поездки на молебен в монастырь Жён Мироносиц объяснялась, конечно же, какими-то другими причинами, а не этим мифическим покушением.
У дверей королевы сэр Стивен задержался и прислушался: там была полная тишина.
– Её величество одна? – спросил он у фрейлин.
– Да, милорд, она пожелала остаться одна, – отвечали ему.
– И просила её не беспокоить?
– Нет, милорд, не просила.
– А как настроение её величества?
– Прекрасное! За завтраком она позволила выступить шутам и улыбалась.
– Ах, вот как? Ну, что же, замечательно, – на лице лорд-канцлера вдруг промелькнуло странное выражение: злорадство и сожаление одновременно.
Фрейлины смутились; в тот же миг лицо сэра Стивена приняло прежнее выражение, любезное и приветливое.
– Я пройду к королеве, – сказал он церемониймейстеру.
Тот величаво кивнул и дал знак гвардейцам, стоявшим у дверей, чтобы те пропустили лорд-канцлера.
– Добрый день, ваше величество, – войдя в покои, проговорил сэр Стивен негромко, дабы не потревожить королеву.
Мария, однако, вздрогнула. Она перечитывала «Роман о Розе» и увлеклась им настолько, что будто наяву видела его героев. Она видела прекрасного юношу, одолеваемого в саду Веселья любовным томлением к чудесной алой Розе, – и видела Розу, которая была нежной милой девушкой и одновременно символом, обладающим всем очарованием тайны. В саду Веселья вообще было мало земного, а больше небесного, идеального. Он был защищен от окружающей низкой действительности непроницаемой стеной, за которой остались Ненависть, Вероломство, Зависть, Жадность, Алчность и Бедность.
Мария видела Амура и Венеру – наставников и помощников юноши. У Амура была шляпа из роз, над которой порхали птицы, и цветочное платье, усыпанное розовыми лепестками. Мария видела, как Амур гонится за юношей по саду и настигает его над источником Нарцисса, раня его своими стрелами, каждая из которых несла достоинства девы Розы: Красоту, Простоту, Искренность, Дружбу и Обаяние.
Обаяние, венчающее всё, окончательно превратило юношу в покорного слугу Амура, который прочитал ему наставление, предписывающего влюбленному полную покорность, преклонение перед дамой, исполнение всех ее желаний, вплоть до самопожертвования. Этот эпизод романа особенно умилял Марию.
На помощь Амуру пришла Венера, которая являлась воплощением чувственной страсти (Мария стыдливо улыбалась, читая, как на ложе любви ревнивый Вулкан застал Венеру в объятьях доблестного Марса). По просьбе амура Венера разрушила одним ударом стены и бойницы, возведенные стражами любви для защиты Розы, – и вот уже ответная любовь ждёт юношу.
Откровение этой любви не было выражено словами или, тем более, прикосновениями, но было заключено во взгляде, и отныне этот Нежный Взгляд всегда будет сопровождать счастливого влюбленного. Но юношу мучила жажда поцелуя, которого он и добивается. Поцелуй Розы становится его первым любовным действием и одновременно его преступлением, за которое он изгоняется из рая-сада. Разлука с возлюбленной открыла для юноши муки любви, читая о которых Мария смахнула с глаз невольные слёзы.