– Если бы такое случилось в Москве, я бы тоже на полицию не стал полагаться, – заметил Максим. – А бюро несчастных случаев у вас тут нет?
– Правда, – удивился Вадим, – как мы об этом не подумали!
«Ты, дорогой коллега, конечно, не подумал: для тебя важно не то, что случилось с Арно, а то, что у тебя нет актера, – думал Максим. – А Соня почему не подумала, интересно? Плохо соображает в таком состоянии или что-то знает? И Пьер…»
– В этом тоже нет никакого смысла, – сказал Пьер. – Это же очевидно, что он что-то задумал сам и сам все организовал…
– Лучше проверить, – сказал Вадим.
Пьер пожал плечами и ушел искать нужный номер телефона в справочнике.
– Может, он нас и вправду разыграл? – Соня нервно затянула концы шали.
– Похоже на то, – ответил Максим.
– Да, похоже, – поддержал Жерар.
– Не волнуйтесь так, Соня, скорей всего это действительно розыгрыш, – ласково и немного застенчиво проговорил Этьен, махнув ресницами. Тонкий румянец смущения побежал по его щекам.
«Интересно, они своих друзей на меня пригласили, на русского? – разглядывал гостей Максим. – Да, сорвалось блюдо… Или это завсегдатаи в доме, вроде членов семьи? Или – один из них «друг дома»?» – Максим мысленно примерил к Соне сначала отца де Вильпре, потом сына. Они были между собой не похожи, вернее, сходство было отдаленным и неуловимым, и эти двое мужчин представляли собой два совершенно различных типа. Но ни один из них как-то не шел Соне, не помещался в образ ее любовника – папаша был слишком розовым, слишком кудрявым и слишком упитанным, а сын по меньшей мере слишком молод… и Максим почему-то испытал чувство облегчения. Пропавшая было власть обаяния Сони начала снова захватывать его, и он залюбовался этой маленькой фигуркой, в которой мальчишеская угловатость неуловимо перетекала в женственность, легкое, бесплотное тело с маленькой, но нахальной грудью источало чувственность. Эта детская щелка между передними зубами и печальное выражение медовых глаз, осунувшееся личико и торчащие из-под натянутой шали худенькие плечики придавали ей сходство с мальчиком-сироткой… – нет, с актрисой, актрисой-травести, играющей мальчика-сиротку.
– Нет у них никакой информации об Арно, – вернулся в комнату Пьер. – Никаких несчастных случаев не зарегистрировано, в больницы и в… – он покосился на Соню, – …морги человек с таким именем не поступал.
– Остается надеяться, что он появится, если не сегодня, то завтра, на съемках, – приободрился Вадим.
– А нельзя позвонить тем его друзьям, с которыми он обычно выпивал? – предложил Максим. – Может, мы его найдем таким образом?
– Я нахожу это неприличным, – сказал Пьер. – Я считаю, что он появится завтра на съемках. Нет смысла поднимать панику.
Вадим молчал. Соня вскинула на него глаза:
– Ты мог бы спросить у своих актеров…
– Если он завтра появится… – неуверенно проговорил наконец Вадим, – то действительно: зачем панику поднимать…
Пьер кивнул, выражая одобрение благоразумной позиции.
– Остановимся на этом. Что вам налить, Максим?
Соня промолчала весь обед. Максим, поглядывая изредка на нее, вежливо слушал объяснения про стили и эпохи, особенности лаков, заточки металлов и техники инкрустации дерева, которыми наперебой снабжали его хозяин дома и его гости, – оказалось, что и Жерар и Маргерит тоже коллекционируют антиквариат. Маргерит, как он понял, была вдовой, унаследовавшей от мужа коллекцию трубок, табакерок, пудрениц и еще чего-то, а вместе с коллекцией – и страсть к коллекционированию, которая ей была неведома раньше, пока этим занимался ее муж. Жерар разделял это увлечение, и Максим уже был приглашен «посетить как-нибудь, в один из этих дней» его дом, где его непременно восхитит коллекция картин, подсвечников, оружия… Остальное Максим не запомнил. Этьен, казалось, был равнодушен к данному предмету и вел разговор с Вадимом о кино. Выяснилось, что он учится в актерской школе и что ему двадцать три года, хотя на вид Максим не дал бы ему больше восемнадцати. В одну из небольших пауз, когда на секунду затихли разговоры старших об антиквариате, Этьен застенчиво обратил на Максима свои прелестные черные глаза и признался, что давно является поклонником таланта русского режиссера, видел почти все его фильмы, и сообщил, стесняясь, что он в них находит красоту и смысл, что есть достаточно редкое сочетание в наши дни, и к тому же безупречный вкус, чего уж совсем не бывает… Кроме фильмов Вадима, разумеется, и пары-тройки других имен. Он пустился в расспросы, пользуясь длящейся паузой, об особенностях кинопроизводства в России, о творческих планах Максима, внимательно глядя на него своими глазами, в которых было что-то по-женски сладостно-красивое, но по-мужски самолюбиво-жесткое. Максим был на редкость равнодушен к комплиментам, и лестные слова этого молодого человека вызвали у него скорее неприятный осадок. «Далеко пойдет мальчик, – подумал Максим, – с такими амбициями и с такой внешностью – держу пари! Но я бы его к себе сниматься не взял – это не мой актер, я бы не смог с ним работать. Слишком черны внимательные глаза и слишком внимательны…»
Прощаясь, Пьер вдруг спросил:
– Вы машину Арно не видели? Ее нет возле дома?
– Я не знаю, какая у него машина, – сказал Максим.
– На виду, во всяком случае, ее не было, я бы обратил внимание, – сказал, подумав, Вадим. – А что?
– Если бы она стояла возле дома, то, следовательно, Арно ушел пешком…
– Или взял такси, – сказала Маргерит.
– Полагаю, до завтра все прояснится, – пожимал им руки Пьер. – И, Максим, извините, если что было не так.
– Чего там, – миролюбиво ответил последний. – Если кто-то что-то узнает, немедленно созваниваемся.
– Разумеется, в любое время дня и ночи, – бодро поддержал Пьер, оглядываясь на Соню.
Соня ничего не сказала.
…Уже прошел час, как должны были начаться съемки, но Арно так и не появился. Актеры были взбудоражены и раздражены: срывался как минимум график съемок, а значит, срывались личные планы каждого.
Не вдаваясь в подробности вчерашней истории (не стоило подливать масла в огонь рассказами о телефонных мистификациях), Вадиму удалось выяснить, что никто из актеров Арно не видел и не слышал. Все сходились в том, что «национальное достояние», несомненно, сорвалось в запой. В их глазах Вадим читал упрек, что он взял на главную роль пьющего актера, поставив под угрозу весь фильм. Только Май смотрела с участием и преданной готовностью чем-нибудь помочь. Но помочь она ничем не могла, и никто не мог ему помочь – кроме Арно. Вадим с ужасом думал, как он будет объясняться с продюсерами. «Найду – придушу, своими руками придушу!» – злился он. Под угрозой не просто фильм, под угрозой вложенные в него деньги, и за все это на Вадиме лежала по меньшей мере моральная ответственность. Надо разыскать Арно. Немедленно.
Вадим вышел в просторный холл студии. Соня, которая приехала к началу съемок в надежде на появление отца, неотрывно смотрела на входную дверь. Вадим приблизился к ней и дотронулся до ее плеча: