Прикинув за то время, пока шёл к лагерю, я решил, что в принципе ничего плохого в освобождении такого большого числа военнопленных нет. Тут хоть в основном рядовой состав да младшие командиры, но сформировать из них три мангруппы под единым командованием я в состоянии. Комплектация и формирование – это проблемы следующих дней, сейчас же не тот момент. Тот же Воронин вполне потянет командование одной из групп. Второй, с которой будет находиться единый штаб соединения, могу командовать я. Одновременно командуя всей группировкой, насчёт третьей подумаем, вполне может быть, тоже найдётся человек, ведь кто‑то же командовал пленными в лагере, а это, поверьте, ой как непросто – повести их за собой.
Когда я подошёл к воротам, мои парни и те, кто находился с другой стороны, совместными усилиями убрали в сторону рогатки с колючей проволокой – въездные ворота находились с другой стороны – и теперь молча стояли, чего‑то ожидая. Как будто им не хватало только толчка, чтобы решиться. Бывшие пленные просто стояли и смотрели на меня. Да и мои парни заробели, глядя на эту ораву, поэтому пришлось всё взять на себя. Я как будто пересёк ту невидимую черту, что разъединяла нас, когда ступил на территорию лагеря, схватил в охапку ближайшего пленного, парня на вид то ли двадцати, то ли тридцати лет, и обнял его.
— Всё, кончился ваш плен. Свобода–а! – заорал я, отпуская парня. Мой вопль, как клич, подхватили остальные, и тут началось братание. Обнимались все, многие плакали, причём не только пленные, но и мои подчиненные, я видел, как подскакавший к лагерю Белов, соскочив с седла, бросился обниматься со слезами на глазах. Следом за ним прибыли Семёнов, Игнатьев и другой разведчик, остальные страховали нас со стороны.
Эта психологическая разрядка как для нас, так и для пленных оказала поистине сильное моральное воздействие. Мы чувствовали: мы все одна нация, фронтовое братство. Наконец, случайно бросив взгляд на часы, я громко скомандовал, стараясь перекричать радостный ор:
— Командиры ко мне!
Ко мне стали протискиваться не только мои командиры, но и из бывших пленных.
— Капитан, займитесь трофеями. Личное оружие охранной роты немцев, как я смотрю, уже разошлось по пленным, организуй сбор формы и пулемётов. Про вышки не забудь.
— На вышках уже наши, бдят, я распорядился. Уже доложили, что один пулемёт повреждён нашим огнём. Эта та вышка, по которой наши пулемётчики работали.
— Займись казармой, узнай, есть ли тут какая техника, а то я её что‑то не наблюдаю.
— Сейчас всё сделаю.
Повернувшись к Игнатьеву, я негромко сказал:
— На тебе архив. Его Белов по моему приказу охраняет, чтобы не подожгли. Есть среди пленных вражеские агенты, которых ещё не вычислили, займись этим.
— Понял, – козырнув,
тот быстрым шагом направился к небольшому административному зданию лагеря. Именно там хранился архив и находилось управление и командование охраной.
Больше моих командиров тут не было, Воронин находился в лагере с обозом, ожидая нашего возвращения, готовя транспорт к выдвижению. Остальные в прикрытии у оврага и у кустарника с «Максимом».
Вскинув руку к виску, случайно стукнув средним пальцем по краю каски, я представился:
— Старший лейтенант Громов, командир манёвренной группы. Представьтесь и доложите, кто командовал освобождением, воспользовавшись нашей атакой.
Вперёд вышел худощавый мужчина лет тридцати на вид во рваной, хоть и аккуратно заштопанной красноармейской форме. У него на поясе уже был застёгнут офицерский ремень с кобурой, на плече висел МП, рядом стояли трое бойцов с немецкими карабинами. Видимо, его личная охрана.
— Старший лейтенант Смелов. Владимир Данилович. Начальник штаба второго батальона четвёртого мотоциклетного полка. Девятый механизированный корпус.
— Отлично, начальник штаба мне пригодится. Кстати, старлей, у меня есть один лейтенант из девятого мехкорпуса, только он танкист, командир роты.
— Надеюсь, мы с ним увидимся.
— Увидитесь–увидитесь… Значит, так, старший лейтенант, у меня свободна должность начальника штаба особой мехгруппы, в которую будут входить три мангруппы. Пойдёшь?
— Вот прям так сразу, без проверки? – даже растерялся он.
— А ещё фамилия Смелов, – хмыкнул я. – Мой особист тебя проверит, не волнуйся. Для меня важны твои профессиональные качества и умения, остальное побоку. Так как?
— Принимается, товарищ старший лейтенант.
— Хорошо, вводная по мехгруппе такая. Она всё ещё на начальной стадии формировании. Я и на лагерь совершил налёт, только чтобы набрать высокомотивированных бойцов и командиров с нужными мне специальностями. Как я понимаю, с этим проблем нет?
— Нет, – отрицательно покачал головой Смелов.
— Хорошо. Значит, приказ такой. Приготовиться к выдвижению. Минут через десять – пятнадцать стемнеет, к этому времени люди должны быть готовы. Сейчас подгонят две повозки, посадите на них самых обессиленных, остальные пойдут пешком, тут недалеко, не успеете устать. Также мне нужны списки командиров и бойцов с перечнем их воинских специальностей для формирования мехгруппы. Бумаги возьмёте в штабе лагеря. Там же оснаститесь на предмет материального обеспечения штаба. Кстати, штат соединения тоже требуется сформировать с нуля, это тоже будет на вас. Чуть позже я выдам вам документы, где будут описаны штаты всех подразделений. Сейчас особо на этом направлении работать не надо, главное собрать трофеи и выдвинуться из лагеря, формирование соединения оставим на завтра, когда будут готовы списки со специальностями бойцов и командиров. Всё, работайте, если что, я у казармы. Кажется, там наш начальник артиллерии что‑то нашёл… И ещё, вы в этом рванье как‑то не похожи на командира. Мы с вами, похоже, одной комплекции, дойдём до лагеря, напомните, я вам отдам свой запасной комплект командирской повседневной формы.
— Хорошо, я подойду, – кивнул Смелов.
Мне показалось, он стеснялся того рванья, что было на нём, именно поэтому я предложил ему свой запасной комплект формы. Действительно, по сравнению с освобождёнными мои бойцы, казалось, находились на обеспечении тыловых служб Красной Армии, так хорошо они были обмундированы и оснащены. По местным меркам, естественно. Некоторые пленные снимали с перебитой охраны часть формы, ту, что не запачкана, и меняли на свою рвань.
Мои бойцы и военнопленные организовались по барачным отрядам в группы, собирать трофеи, которые Смелов начал педантично записывать. Его помощники вели перепись всех красноармейцев и командиров. К сожалению, командиров в лагере оказалось мало, он предназначался для рядового состава. Повезло здесь оказаться только тем, кто успел скинуть перед пленом свою форму и надеть красноармейскую. Тот же Смелов именно так попал в лагерь, только его, бессознательного, переодели бойцы его же батальона. Их в лагере находилось три десятка, свидетелей у моего новоявленного начштаба было в избытке, к тому же это был приятный сюрприз, есть из кого формировать мотоциклетные взводы. А их планировалось формировать три единицы, по количеству мангрупп.