— Хорошо, – кивнул я и, достав ракетницу, выпустил ракету, давая сигнал Семёнову, который его ожидал в двух километрах от села со своей батареей и повреждённым броневиком, после этого я повернулся к Путянину: – Начинай со своими зачистку села. Спрашивай, кто где живёт, наверняка полицаи по домам квартируют, тут не все, даже половины нет. Всё, свободен. А тебе взводный… Первый взвод я расформировываю как понёсший большие потери, из двух взводов требуется создать один. Принеси мне списки с ранеными и целыми бойцами, сейчас займёмся переформированием.
Через час посёлок напоминал разворошенный муравейник, на дорогах стояли посты, усиленные бронетехникой. Уже были попытки прорыва одиночками и группами. В основном полицаи, но были и немцы, трое с офицером. Пленных пулемётчики не брали, стреляли наверняка.
Школа и двор с хозпостройками были очищены от трупов немцев, и там готовились расположиться тыловые службы мехгруппы. Пока все свободные машины, включая транспортёры, перемещались между Красятичами и обозом, что шёл с подразделениями следом за нами. Первым делом был доставлен сан–взвод со всеми ранеными и больными, что находились на его попечении. Он расположился в здании комендатуры. Конечно, стёкла в окнах были выбиты, но хоть что‑то. Зато были обнаружены медикаменты, которые полностью передали Семёновой. Она по прибытии сразу же встала к операционному столу. Раненых действительно было много.
Время было два часа дня, когда я передал командование всеми службами в Красятичах Смелову, на несколько дней это село становилось нашим форпостом, а сам на увеличившейся по количеству технике собрался выдвинуться в сторону Иванково. Нам кровь из носу, пока не поднялась паника, требовалось сегодня взять его под свой контроль.
Буквально у самой машины, бойцы как раз занимали места в кузовах, меня догнал Смелов, рядом с ним шёл прихрамывая немолодой мужчина, что характерно, в шинели, на рукавах которой были нанесены знаки политработника. Это меня заинтересовало, и я остановился, ожидая их. Вряд ли неизвестный надел чужую шинель, чревато.
— Мангруппа готова к выдвижению, – подошёл Воронин.
— Подожди, – остановил я его.
Был один момент, меня действительно заинтересовал этот неизвестный в комиссарской шинели. В моё время это могло показаться смешным, но для этого времени роль идеологии, в данном случае коммунистической, была чрезвычайно велика. В это время народ в основе своей малообразованный, а армия была тем же народом. Открыв рот, все слушали тех, кто умел красиво говорить. И верили им. Потому что больше верить было некому. И такой суженный взгляд на мир впитывался с молоком матери, особенно у младших командиров РККА, не кончавших академий и не являвшихся кадрами бывшей царской армии. В эти времена партия – главный столп общества, а партийный человек, командир особенно, являлся идеалом для простых людей. И поскольку это цементирующий состав советского общества, то для подчинённых очень странно, что я не заботился о наличии маломальской партячейки, кроме создания комсомольской. Да и то по инициативе самих ребят–комсомольцев. В действительности мне было просто некогда этим заниматься и, что немаловажно, не из кого создать партячейку. Сам я провёл пяток политзанятий, сообщил последние новости по фронтам и немного о зверствах нацистов, взвинчивая бойцов и командиров. Но я не политработник, а командир, знаний у меня для этой работы не хватает.
Так что нужно было исправлять этот недостаток, мне был нужен умный, умеющий красиво говорить и повести за мной бойцов и командиров, то есть хороший зам по политчасти. В бытность мою командиром зенитчиков эта сторона вначале как‑то обошла меня, так как практически весь набор был из немолодых мужиков, состоявшихся в жизни. Это уже потом мне под командование попал Руссов, и я понял, какую роль играла партия в жизни народа, а до этого, без шуток, даже понятия не имел.
— Товарищ старший лейтенант, – официально обратился ко мне Смелов. – Вот, только что вышел к нам. По предъявленным документам, политрук Песцов, Андрей Дмитриевич, из сто седьмого мотострелкового полка двести пятнадцатой механизированной дивизии двадцать второго мехкорпуса. После тяжёлого ранения проживал в Красятичах.
— Восстановились после ранения? – поинтересовался я.
— Да, – коротко ответил мужчина.
— Какие у вас были планы до нашего появления и какие сейчас?
— До вас подумывал уйти в леса, к партизанам, недавно кто‑то мост поджёг, обстрелы немцев были, а на днях были налёты на село. Всех полицаев побили. А сейчас хотел бы присоединиться к вам.
— Хм, почему не захотели идти к фронту?
— Не дошёл бы. Просто не смог бы, – усмехнулся политрук и, наклонившись, приподнял штанину гражданских штанов, мы все увидели, что один ботинок был надет на самодельный деревянный протез.
— Ясно, – озадаченно потёр я шею, натёртую воротом гимнастёрки. – С этим проблем у вас не будет, у нас моторизованная часть, пешком ходить не планируется. Но меня интересуют ваши профессиональные качества.
— Бойцы под пулемётами немцев проползли двести метров до разбитого танка и вынесли меня в тыл.
— Убедительно… Ну хорошо, принимаю вас на должность заместителя по политчасти с испытательным сроком, посмотрим, какой вы в деле. В комендатуре есть радио, которое ловит Москву, также пообщайтесь с лётчиками, которых недавно сбили, чтобы быть в курсе всех линий партии. Это всё, чем я могу вам помочь. Основной упор по подъёму патриотизма делайте не на выход к фронту и пересечение границы, а на то, что мы сможем тут натворить и как это поможет нашим на передовой.
— Ясно, – кивнул политрук. – Это не всё, я не один.
— Это к начальнику штаба мехгруппы, он распределит людей согласно специальностям по подразделениям. Если есть лётчики, то они у нас в тыловых службах, мы их бережём, – сообщил я и, посмотрев на Смелова, приказал: – Работайте.
Быстро забравшись в кабину, я приказал выдвигаться. Грузовик следом за двумя мотоциклами выехал на окраину села, где колонну возглавили БА и танк, второй броневик, тот, что поврежденный, остался у блокпоста на въезде, как неподвижная огневая точка.
Не успели мы проехать и трёх километров, как на дорогу выскочил конник в нашей форме, в нём я опознал Белова. Приказав водителю остановиться, я вышел из машины и получил от Белова запечатанный лист бумаги, свернутый в треугольник. Разорвав склеенные края листов, прочитал сообщение от Игнатьева.
— Хм, всё идёт по плану, – пробормотал я себе под нос, после чего, посмотрев на Белова, приказал ему передать капитану на словах: – Пусть начинает.
Белов скрылся в лесу, а колонна продолжила движение. В кабине машины я размышлял о захвате Иванкова, то есть о плане, который совместно разработали мы со Смеловым, Семёновым и Ворониным. В принципе ничего там сложного нет, орудия мы оставим на подъезде, где они займут позицию, также с ними останется броневик. Это вынужденная мера из‑за отсутствия переносной радиосвязи, а Воронин на «двадцать шестом» с его слов вполне в состоянии корректировать огонь.