Старуха по-прежнему тяжело дышала; ничего не происходило. Элен почувствовала, как сердце ее забилось чаще – в детстве за этим обычно следовало появление мистера Поука.
Кто-то за ней наблюдал.
Чтобы посмотреть на кровать, ей нужно было повернуть голову. Веки леди Уоррен оказались плотно сомкнуты. Элен охотно подыграла и стала ждать подходящего момента, чтобы застать старуху врасплох. После нескольких неудачных попыток она опередила леди Уоррен, неожиданно подняла глаза и заметила, что леди Уоррен за ней подглядывает: ее морщинистые веки были поделены надвое черными, невероятно яркими полумесяцами. Старушка вновь закрыла глаза, но тут же открыла, сообразив, что дальше притворяться бесполезно.
– Подойди, – дрожащим голосом позвала она.
Помня предостережение миссис Оутс, Элен осторожно подошла. Бледная, в синем сарафане, сливавшемся со стенами и полом, девушка казалась совсем крошечной и слабой.
– Ближе, – скомандовала леди Уоррен.
Элен повиновалась, но сама лихорадочно скользила взглядом по прикроватному столику. Поразмыслив, какой снаряд может запустить ей в голову эта больная женщина, она потянулась к самому большому пузырьку с лекарством.
– Поставь на место! – рявкнула леди Уоррен. – Это мое.
– Ой, простите! – залепетала Элен. – Я тоже терпеть не могу, когда берут мои вещи.
Почувствовав, что между ними появилось что-то общее, Элен осмелела и улыбнулась старухе.
Леди Уоррен наконец нарушила молчание:
– Какая ты маленькая. И одеваешься безвкусно. Совсем невзрачная. Я думала, внук выберет себе жену получше.
Тут Элен поняла, что Симона, невзирая на просьбы Ньютона, отказывается навещать больную бабушку.
– Вкус у него превосходный, – сказала Элен. – А жена – просто красавица. Только я – не она.
– Как не она? А кто? – вопросила леди Уоррен.
– Служанка. Меня зовут мисс Кейпел.
Лицо старухи исказилось в гримасе не то потрясения, не то ужаса: она приоткрыла рот и уставилась на Элен.
«Что это с ней? – подумала девушка. – Неужели она меня боится?»
Однако следующие слова леди Уоррен заставили девушку отказаться от этой удивительной мысли.
– Уходи! – гаркнула старуха мужским басом.
Элен испуганно развернулась и побежала прочь, ожидая, что в нее вот-вот полетит пузырек с лекарством. Но не успела она добраться до двери, как старуха вновь ее окликнула:
– Вернись, дурочка!
Дрожа от волнения, Элен подошла к кровати. Леди Уоррен заговорила таким слабым тонким голосом, что разобрать слова было очень трудно:
– Уходи из этого дома. Тут слишком много деревьев.
– Деревьев? – переспросила Элен, сразу вспомнив то загадочное дерево в роще.
– Да, – подтвердила леди Уоррен. – Они тянут к дому ветки и стучат в окна. В темноте они подбираются к дому. Хотят проникнуть внутрь. Уходи.
Элен почувствовала некую связь со старухой, почти родство. Вот ведь удивительно: она тоже стояла в сумерках у окна и наблюдала за нашествием подернутых туманом кустов. Конечно, у нее просто разыгралось воображение – но и у старухи, выходит, был свой «мистер Поук».
В любом случае она решила поддержать беседу и войти в доверие леди Уоррен. Это была ее слабость: хотя она любила добиваться всего сама, еще больше ей нравилось извлекать выгоду из обстоятельств. Поэтому она повторила попытку завоевать старухино сердце.
– Надо же! – сказала она. – Я думала о том же самом.
Однако леди Уоррен расценила эти слова как дерзость.
– Твои мысли меня не интересуют! – завопила она. – Что это ты о себе возомнила? И как тебя зовут?
– Элен Кейпел, – последовал робкий ответ.
– Сколько тебе?
– Двадцать три.
– Не смей врать! Тебе девятнадцать.
Элен удивилась проницательности леди Уоррен. Работодатели еще никогда не ставили под сомнение ее возраст.
– Это не совсем ложь, – сказала она. – Я считаю, что имею право накинуть себе годик-другой, потому что у меня большой опыт. С четырнадцати лет я сама зарабатываю себе на жизнь.
Леди Уоррен это нисколько не растрогало.
– Почему? – спросила она. – Внебрачный ребенок?
– Нет, конечно, – обиженно ответила Элен. – Мои родители венчались в церкви. Но они не могли меня обеспечить. Им не везло в жизни.
– Умерли?
– Да.
– Тогда им очень даже повезло.
Элен, несмотря на подневольное положение, всегда хватало духу спорить, когда речь заходила о ее жизненной философии.
– Неправда! – воскликнула она. – Жизнь прекрасна. Я вот каждый день встречаю с радостью.
Леди Уоррен фыркнула и продолжала допрос:
– Спиртное?
– Нет.
– Мужчины?
– Нет, с ними мне не везет еще больше.
Леди Уоррен не посмеялась над шуткой вместе с Элен, а продолжала сверлить девушку взглядом – казалось, в щелках старушечьих глаз застыл черный лед, а в паутине ее разума варился некий замысел.
Тишину нарушало лишь тиканье часов и треск огня в камине. Когда пламя потухло, Элен, желая разрядить обстановку, спросила:
– Добавить угля?
– Нет. Подай мне зубы!
Элен от неожиданности подпрыгнула, но быстро сообразила, что леди Уоррен имеет в виду вставную челюсть – та лежала в чашке на прикроватном столике. Девушка тактично отвернулась, пока леди Уоррен с достоинством выуживала челюсть из дезинфицирующего раствора и вставляла ее в рот.
– Элен, – ласково произнесла леди Уоррен, – я хочу, чтобы ты спала сегодня у меня.
Внезапная перемена ошеломила Элен. Из-за зубного протеза леди Уоррен не могла сомкнуть губы, и они вытянулись в неестественную улыбку, придававшую ей вид восковой статуи.
– Тебе было страшно смотреть на меня без зубов, – сказала она, – но теперь можешь не бояться. Этой ночью я хочу за тобой присмотреть.
Элен взволнованно облизнулась.
– Но с вами будет новая сиделка.
– А, совсем забыла! Очередная потаскушка. Ладно, пусть приходит, я с ней разберусь. Но ты сегодня будешь спать в моей комнате. Видишь ли, дорогая, тебе грозит опасность.
Леди Уоррен изобразила на лице улыбку, напомнившую Элен оскал крокодила.
«Я не смогу провести с ней целую ночь», – подумала девушка, прекрасно понимая, что ее страх надуман. Глупо же бояться прикованной к постели старушки!
– К сожалению, я не могу ослушаться мисс Уоррен, – сказала она вслух.
– Да что она понимает! Моя падчерица – дура набитая. Она не видит, что деревья все время рвутся внутрь. Подойди-ка, Элен.