«Уходи, милый, – подумала она. – Это бесполезно. Ради меня. Уходи. Это бесполезно».
Мысленные мольбы, носившиеся по кругу в голове Элен, как будто были услышаны: стук сменился такой долгой тишиной, что сестра Баркер отпустила девушку.
– Ой, – застонала Элен, потирая горло. – Вы меня чуть не задушили.
Сестра Баркер коротко, скрипуче рассмеялась.
– Хоть бы «спасибо» сказали. Зря я его не пустила. Он бы надолго излечил вас от боли в горле. Ни к чему было вас спасать.
– Вы меня не спасли, – возразила Элен. – Это приходил доктор Пэрри.
– Откуда вы знаете?
– Он обещал ко мне прийти.
Сиделка нахмурила кустистые брови:
– Вы же сказали, что между вами ничего нет.
У Элен не было сил возражать или спорить.
– Какая теперь разница? – устало спросила она. – Вы его уже прогнали.
– Какая разница? А вот какая. Вы все это время меня обманывали. Пытались давить на жалость. А сами украдкой посмеивались.
Глядя на злое лицо сестры Баркер, Элен вспомнила слова Стивена Райса о том, что ее личная безопасность во многом зависит от характера окружающих ее людей.
По багровым щекам сиделки девушка поняла, что та вне себя от зависти. Элен вдруг испытала такую жалость к этой мстительной, некрасивой женщине, что она перестала на нее злиться.
– Я вас не обманывала, – мягко сказала она. – Все случилось только сегодня…
– Что случилось?
– Да ничего особенного. – Элен тихо засмеялась. – И при этом – все сразу. Что-то в нем меня притягивает. Наверное, он чувствует то же самое, иначе мое сердце не ответило бы ему взаимностью. Понимаете? С вами ведь тоже такое случалось!
Желая расположить к себе сестру Баркер, Элен взяла ее за руку. Но та оттолкнула ее с такой силой, что девушка упала на колени.
– Да! – буркнула сиделка. – Я прекрасно знаю, как все начинается. И чем все заканчивается. Предательской изменой с кудрявой вертихвосткой вроде вас.
Элен возмутилась:
– Нечестно наказывать меня за чужие проступки! Я вам ничего плохого не сделала.
– Хорошего тоже. Вы отпускали дерзкие и беспардонные замечания о моей внешности. Из-за моего роста и волевых черт лица вы не постеснялись сравнить меня с мужчиной.
– Неправда. Пожалуйста, хотя бы сегодня не сердитесь так! Нам нельзя ссориться.
– Понятно, куда вы опять клоните! Мужчинам больше нравятся маленькие женщины, так? Но маленькие женщины нуждаются в защите. Вы еще поплачете обо мне, когда останетесь одна.
От этих слов у Элен екнуло в груди.
– Если я останусь одна, то, наверное, умру от страха. Но этому не бывать!
– Посмотрим. – Сиделка опустила глаза; на ее губах мелькнула мрачная улыбка. – Мы сошлись на том, что профессор спит, а повариха пьяна. Но, быть может, их действительно накачали снотворным?
Элен вспомнила невнятную болтовню миссис Оутс, и ее пронзило страшное подозрение.
– Кто же мог это сделать? – воскликнула она.
– Тот, кто украдкой пробрался в подвал, – предположила сестра Баркер. – В доме творится какая-то чертовщина, словно кто-то фокусничает и управляет всем происходящим. – Она многозначительно добавила: – Что ж, скоро узнаем – если я тоже отключусь. Я ведь пила чай с бренди. Может, поэтому у меня кружится голова?
С этими словами она слегка покачнулась и приложила ладонь ко лбу. Элен онемела от ужаса. Несмотря на скверный нрав сиделки, девушка цеплялась за нее с остервенением утопающего.
Здравый смысл ей подсказывал, что сиделка просто гнет свою линию поведения: сеет панику и запугивает ее; однако события, на которые она никак не могла повлиять, словно бы указывали на некое подводное течение, уносившее от нее людей.
Все, на кого она рассчитывала, один за другим ее покинули. Они спят, а у нее ночной обход. В конце концов она останется одна.
Решив не доставлять сиделке удовольствия, Элен высоко подняла голову и стиснула зубы. Однако сестра Баркер заглянула ей прямо в глаза и заметила расширенные от страха зрачки.
Улыбка сиделки внезапно вывела Элен из себя:
– Не понимаю, почему вы так на меня озлобились, когда у меня в кои-то веки появилась надежда на счастье! Это подло. Когда я хотела есть, мне не делалось легче от того, что другие тоже голодают. Наоборот, только хуже: у меня хотя бы был хлеб, а другим повезло и того меньше.
– О, да вы голодали? – спросила сестра Баркер.
– Не совсем так. Но иногда мне приходилось потуже затягивать пояс – между работами.
– Это лишний раз доказывает, что от вас нет никакого проку. Неквалифицированных рабочих пруд пруди. По вам никто скучать не будет.
Элен вновь представила себе голубую звезду дневного света, сияющую в конце тоннеля.
– Скорее бы утро! – вздохнула она. – Сестра, умоляю, помогите мне дожить до утра.
– Вот еще. Вы бы ради меня рисковать не стали.
– Я бы хотела, чтобы мои слова звучали искренне, – пылко проговорила Элен. – Я вела себя отвратительно, просто ужасно. Но постепенно я прониклась к вам теплыми чувствами. Мне кажется, я понимаю, что чувствовал ваш врач.
Сестра Баркер слушала молча, с загадочным выражением лица. Внезапно тишину нарушил пронзительный телефонный звонок – музыка для ушей Элен, напомнившая ей, что в «Вершине», вопреки голливудским традициям, еще не оборваны провода.
Бледная, она внезапно ожила и бросилась через весь холл к телефонному аппарату.
– Вы, как всегда, были правы, – тяжело дыша, проговорила она. – За дверью был не врач, он только сейчас звонит.
Она так надеялась услышать его голос, что испытала жгучее разочарование, когда из трубки донеслись жеманные женские нотки:
– Это «Вершина»?
– Да, – понуро ответила Элен и через мгновение передала трубку сестре Баркер: – Это вас.
Сиделка приосанилась.
– Кто спрашивает?
– Не знаю.
Не подозревая о надвигающейся беде, Элен без особого интереса наблюдала за сестрой Баркер.
– Слушаю. Кто говорит? А, это вы, дорогая?
Секретарь дома престарелых пустилась в объяснения:
– Как я рада вас слышать! Я все еще на работе. У нас срочное дело, я разыскиваю Блейка. У него отпуск, и я гоняюсь за ним по всей Англии. Вот, пока суд да дело, решила позвонить вам, вдруг вы еще не спите.
– Какое там! – отозвалась сестра Баркер.
– Смотрю, вы не очень-то довольны. Вам там плохо?
– Не то слово. Очень неприятное и странное место.
– Почему-то я не удивлена. Вам, наверное, стоит узнать, что кто-то мне звонил и задавал о вас престранные вопросы.