А. ВЕНЕДИКТОВ: Все-таки хочу спросить: 77 млрд. — это много или мало, и много для чего и мало для чего? Можно же накапливать бесконечно.
В. ГЕРАЩЕНКО: Давайте мы возьмем такую простую вещь…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот если бы в 98-м году было 77 млрд. долларов запасов в ЦБ, что было бы?
В. ГЕРАЩЕНКО: Думаю, что не было бы обвала курса валюты, ЦБ позволил бы себе потратить больше, потому что за июль и август, с 1 июля по 1 сентября ЦБ потратил 10,2 млрд. долларов, чтобы поддерживать его курс до 17 августа, и потом, в течение двух недель, хотя он уже падал, но потом уже Центробанк отказался…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Махнул рукой… если была рука.
В. ГЕРАЩЕНКО: Был вынужден махнуть рукой. Проблема-то не Центробанка, проблема бюджета.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Так что эти 77 млрд.? Путин сказал, что они позволят возместить, если цены упадут… в течение года… малопонятная была фраза для меня.
В. ГЕРАЩЕНКО: Ну, вы знаете, у него… Я тоже не специалист, я пенсионер. У него есть разные советники — и в правительстве, и в его собственном аппарате. Есть, видимо, какой-то счет. Но в целом, естественно, этот валютный резерв ЦБ, хотя это не резерв государства, в дополнение к тому так называемому финансовому резерву за 2002 год и стабилизационному фонду за 2003 год, позволяет государству быть уверенным по отношению к внешним долгам, которые, конечно, расписаны по годам, но, тем не менее, их все равно придется платить. И, естественно, если произойдет резкое падение цен, что, в целом, будет иметь место, — я не знаю, резкое или не резкое, но американцы заинтересованы в том, да и весь мир заинтересован в том, чтобы цены были ниже, потому что тогда себестоимость продукции будет ниже, а те громадные валютные поступления, которые получают нефтедобывающие страны, хотя они все равно идут в тот же доллар США и все равно идут во вложения в американскую экономику, которая больше, чем экономика Еврозоны, — это как бы получается заколдованный круг, и в этом смысле, когда у страны в целом, — а ЦБ — это часть, естественно, страны, — есть достаточно валютных резервов, правительство, государство может себя чувствовать спокойным, какая бы, извиняюсь…
А. ВЕНЕДИКТОВ: А граждане? Правительство — понимаю.
В. ГЕРАЩЕНКО: А граждане, если верят в ту Госдуму, которую избрали, и в то правительство, которое назначается Госдумой, того президента, который избирается населением, — они тоже должны быть уверены, что они стараются в их благо.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А как можно быть уверенным? Вот мы говорим, что мы гасим долги, а на сайте Центробанка есть следующая запись: внешний долг России в январе — сентябре 2003 года вырос на 13 млрд. долларов. А я как-то привык думать, что он сокращается со 152 до 165?
В. ГЕРАЩЕНКО: Вы знаете, тут есть разные долги. Есть долг государства, который состоит из двух частей: долга СССР, который постепенно снижается, который взяла на себя Россия, и долга России, который возникал в процессе этих последних 11 лет. Кроме того, есть долги субъектов хозяйствования, когда банки, либо какие-то крупные компании — «Газпром», нефтяные компании, — занимают средства на внешнем рынке, выпуская свои займы или получая кредит, который они используют для покупки машин, оборудования или чего-то. И, в принципе, это в целом неплохой признак того, что у России неплохой рейтинг, и их субъекты хозяйствования могут получать деньги за границей — в основном это, конечно, краткосрочные средства, думаю, что это полтора-два года, не больше, но, тем не менее, ничего страшного в этой цифре нет. Главное — чтобы заемщики имели возможность этот долг погашать, покупая на рубли валюту, которую ЦБ будет готов им продать — а он и обязан продавать, чтобы поддерживать стабильность валютного курса и стабильность валютного рынка.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот эти 165 млрд. суммарно внешнего долга — это относительно небольшая теперь цифра для российской экономики? Ваш экспертный взгляд?
В. ГЕРАЩЕНКО: Если сравнивать ее с цифрой общего долга США… тут даже нельзя сказать «американского государства», — почти 33 триллиона долларов, — в том числе и внутренний долг, долг населения, — ничего, население же живет в долг, потому что громадная экономика, она постоянно развивается, со своими всплесками вверх, с определенными спадами, но это нормально развивающаяся экономика, хотя есть экономисты в США, которые говорят, что рано или поздно без пересмотра Бреттонвудских соглашений, которые устанавливали определенные правила игры после войны, — рано или поздно американский доллар может жахнуться… это я говорю не для того, чтобы напугать население…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Поздно. Всем спокойно.
В. ГЕРАЩЕНКО:…а просто чисто экономически, исходя из общих цифр, — да, американцы живут в долг, и ничего страшного в этом нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Внутренний долг в России? Сравнительно большой? Вы сказали 33 млн.?
В. ГЕРАЩЕНКО: Опять же — я не готовился к нынешней встрече…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, мы просто говорим о тенденциях.
В. ГЕРАЩЕНКО: Если говорить о том, что говорил президент…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, он готовился…
В. ГЕРАЩЕНКО: Естественно. И он сказал, когда его спросили про вклады населения в Сбербанке, которые опять же девальвировались после политики либерализации цен в 92 году, есть же разные цифры. Есть цифра такая консервативная, что задолженность государства перед вкладчиками — 4 триллиона рублей. Но, по-моему, Владимир Владимирович назвал цифру в 11 млрд., — то есть триллионов, извиняюсь. По-моему, так.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это признанный долг?
В. ГЕРАЩЕНКО: Нет, я думаю, это долг оценочный, а вот консервативно признанный — вроде как 4 триллиона.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Тогда в связи с этим у меня вопрос как к депутату Госдумы…
В. ГЕРАЩЕНКО: Я еще удостоверение не получил.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Сейчас выпишем. Вот сейчас есть некий закон о компенсации вкладов, но он такой, скорее всего, психологический, согласитесь. Хотя некоторые люди реально получают деньги. Скажите, как вам кажется, российское государство в течение ближайших 4 лет сможет каким-то образом не то что изменить закон, но отредактировать его таким образом, что либо быстрее, либо по более понятной схеме, или более приятной для вкладчиков схеме шло вот это возвращение вкладов?
В. ГЕРАЩЕНКО: Честно говоря, я не очень готов к этому ответу, хотя он и звучал в программных документах нашего блока…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо, давайте в представлении. Не конкретный инструмент…
В. ГЕРАЩЕНКО: Нет, 4 года — это маленький срок, и тут нужны какие-то новые подходы, я бы сказал, может быть, связанные с какой-то жилищной реформой, развитием ипотеки, и, естественно, с участием государства. Вот почему у нас не развивается ипотечное кредитование? Ставки высокие. Почему венгры пошли на то, чтобы субсидировать ставки по ипотечному кредитованию, — у них это сразу стало развиваться. Потому что банки вместо того, чтобы взимать 9 %, стали брать 4 %, — потому что остальное субсидирует бюджет. Даже при дефиците бюджета. Почему мы при профиците бюджета не субсидируем развитие этого кредита? А в любой экономике локомотив любого развития любой страны: США, всех стран Европы, и т. д. — это жилищное строительство, это жилищно-ипотечные кредиты на 25–30 лет, они держат всю экономику.