Джек отпил из бутылки и выразительно содрогнулся.
– Такой выпивки я никогда не пробовал, даже работая на Рокли.
– Марко любит хорошее спиртное.
– В таком случае за Марко. – Он поднял бутылку, прежде чем приложиться к ней еще раз. Потом завинтил крышку и собрался убрать в мешок.
– Как, вы не предложили напиток даме? – Ева строго посмотрела на него.
Джек приподнял брови.
– Я думал, дамам не нравится спиртное.
– Этой даме нравится.
Далтон передал ей бутылку. Леди Уоррик сделала большой глоток, а Джек взирал на нее с нескрываемым восхищением. Ева не припоминала случая, когда бы она была так рада спиртному. Граппа обжигала, как искупление грехов.
– Обязательно упомяну Марко в моих вечерних молитвах, – произнесла она.
Марко утверждал, что его итальянская кровь не переносит грубое английское виски, и регулярно покупал граппу. Нелепость, особенно если учесть, что Ева не раз видела, как после выполнения какого-нибудь особенно трудного задания он глушил виски стаканами.
Она сделала еще глоток, потом передала бутылку Далтону. В этот момент в купе вернулись Марко с Саймоном. Увидев в руках Далтона свою бутылку, Марко нахмурился и выхватил ее. Судя по тому, что Далтон не дал Марко кулаком по лицу, его настроение, должно быть, улучшилось.
– Как работает эта ваша «Немезида»? – спросил Джек. – Вы даете рекламу в газете? «Вас притесняют? Вы жаждете справедливости? Все ваши потребности в мести удовлетворит «Немезида». Мы размещаемся на углу Дин-стрит и Феттер-лейн».
Марко закатил глаза.
– Не говори ерунду. Сначала мы просто наблюдали, где что происходит, и узнавали, когда с кем обошлись несправедливо. А после нескольких первых дел о нас пошла молва. Бывшие клиенты приводят к нам новых, и мы до сих пор используем старые связи, чтобы находить тех, кто нуждается в помощи. В рекламе нет необходимости.
– Вы когда-нибудь кому-нибудь отказывали?
– Сплошь и рядом, – ответила Ева. – Некоторые думают, что «Немезида» – это их личная шайка бандитов. Они хотят, чтобы мы собрали деньги с должников или плеснули кислотой в лицо соперницы. Наша работа – добиваться правосудия для тех, с кем действительно обошлись несправедливо, бандитизмом мы не занимаемся. Но у нас всегда достаточно легальной работы, обычно мы берем одновременно несколько дел.
– Не могу себе представить, чтобы такие клиенты вам хорошо платили.
– Мы берем за услуги небольшое вознаграждение, – сказала Ева, – но в основном «Немезида» существует на наши собственные средства.
Далтон фыркнул:
– Плохая модель бизнеса.
– Мы делаем это не ради денег. – Саймон скривил губы. – И так было с самого начала.
Далтон посмотрел на него с откровенным скепсисом.
– Расскажите, что будет, когда мы доберемся до Лондона.
– Мы рассмотрим разные варианты, продумаем стратегию. – Саймон аккуратно откинул назад фалды сюртука и сел. – Разработаем план нападения.
– Основанный на сведениях, которые вам предоставлю я. А потом?
– А потом… «Немезида» сделает свое дело.
– А потом? – не унимался Далтон.
– Мы не можем заглядывать так далеко, – сказала Ева, – иначе потеряем фокус.
Джек скривил губы.
– Ну да, вам нет нужды беспокоиться о будущем. Вам же легавые на пятки не наступают.
– Мне казалось, – заметила Ева, – совсем недавно вы готовы были умереть ради того, чтобы отомстить Рокли. По сравнению с этим несколько недель неопределенности – пустяки.
Джек скрестил руки на груди и нахмурился.
– Вот почему я не люблю иметь дело с умниками. Они так тебе задурят голову, что ты перестаешь понимать, где у тебя нос, а где задница.
– Какое очаровательное сравнение.
В купе установилось гнетущее молчание. Казалось, у всех иссяк запас слов, как будто из ванны вытащили пробку и все, достойное произнесения вслух, утекло в слив.
Ева сгорала от нетерпения поскорее добраться до штаб-квартиры, чтобы перейти к следующей стадии их плана. Должно быть, остальные чувствовали то же самое, потому что никому не сиделось спокойно. Мужчины то и дело скрещивали и снова выпрямляли ноги, постукивали пальцами по коленям или по сиденью, – словом, делали множество мелких, но раздражающих жестов, чтобы дать выход накопившейся энергии.
Далтон, казалось, метался между измождением и неугомонностью. Он сидел, по-прежнему скрестив руки на груди, и то и дело оглядывался с таким видом, как будто ожидал засады. Потом его глаза сами собой закрывались, через мгновение он снова их открывал. Но побег из тюрьмы и долгая гонка по вересковой пустоши все-таки сказывались: как Джек ни сопротивлялся, его одолевал сон. В конце концов он больше не смог бороться и заснул, запрокинув голову назад. Ему тут же стали сниться сны, его темные ресницы затрепетали. Что ему снилось? Вероятнее всего, как он убивает Рокли. А может быть, он видел во сне сестру. Досье содержало только самую основную информацию: у Далтона и его сестры были разные отцы, их мать умерла вскоре после рождения Эдит. Они выросли в восточном Лондоне. Потом – когда это произошло, не известно – Эдит стала проституткой, а Далтон вором, а позже боксером в боях без перчаток. Он выступал в подпольных матчах, пока его не взял в телохранители Рокли. Досье умалчивало, были ли брат с сестрой близки. Во всяком случае, Эдит значила для брата достаточно много, если он был готов ради нее совершить убийство.
Впрочем, может быть, Далтону снился кто-то другой. Может быть, подружка. Он не говорил, ждет ли его женщина, но такую возможность нельзя было исключить. Мужчине вроде Далтона нет нужды искать женского общества. Женщины, которых привлекает вкус опасности, сочтут его просто неотразимым. А об опасном мужчине грезит почти каждая женщина.
«Но только не я. Мне хватает опасности в моей работе, в любовных связях она мне не нужна», – думала леди Уоррик.
Она наблюдала, как Далтон спит, как во сне черты его лица смягчаются. Оказалось, когда он не сердится или не ругается, его рот становится почти чувственным.
От мыслей о Далтоне ее отвлек резкий толчок в бок. Она повернулась к Саймону и увидела, что тот нахмурился.
– Будь начеку, – сказал он шепотом и многозначительно посмотрел на Далтона.
Ева ответила тоже шепотом:
– Я всегда начеку.
– Все когда-то случается в первый раз.
Ева ответила ему жестом, которому научилась в лондонских доках. Однако предостережение было разумным. Если они провалят это задание, то все члены «Немезиды» либо попадут в тюрьму, либо погибнут. В этот раз ставки слишком высоки, чтобы полагаться на нечто столь несовершенное и легко поддающееся одурачиванию, как человеческое сердце.