Она прикусила губу, подтверждая тем самым, что Стюарт попал в цель, но сдаваться она не намерена.
– Десять дней. Либо соглашайтесь, либо забудьте.
– Согласен, поскольку я знаю, что прав.
– Вы уверены? – Она помолчала, изучая его настороженно и задумчиво. – Уверены настолько, что готовы заключить пари?
– Пари? Вы имеете в виду деньги?
– Нет, не деньги.
– А что же?
Она не думала ни секунды:
– Если побеждаю я, вы соглашаетесь на раздельное проживание.
Он выпрямился и воскликнул в притворном ужасе:
– Но это означает, что у меня никогда не будет законных детей!
– И что же? Я в любом случае не могу вам в этом помочь. Или я уеду в Америку. – Сделав паузу, она взглянула на него. – Если… несмотря на все заверения в благородстве, вы примените силу.
– Прекрасный ход! – усмехнулся Стюарт. – Вы, случайно, не играете в шахматы?
– Играю, и весьма неплохо.
– Готов поверить в это.
– Ваше согласие на раздельное проживание будет наилучшим решением всех проблем, в том числе избавит мою сестру от скандала. Разумеется, мы сохраним конфиденциальность.
– Более чудовищного предложения мне не доводилось слышать.
Они не будут жить рядом, а значит, его шансы на победу равнялись нулю. Он понимал, что самостоятельно она никогда не добьется права на раздельное проживание, и уже открыл было рот, чтобы сказать ей об этом, но передумал и взял паузу, чтобы еще раз все обдумать.
Если он откажется от этого пари, то, сомнений нет, она тут же уедет в Америку. И когда это случится, ему потребуется вывернуться наизнанку, чтобы вернуть ее домой, даже при том, что закон будет на его стороне. И если он все же вернет ее, применив силу, это ничего не даст: они станут врагами.
Согласившись же на пари, он получит шанс воспользоваться своим преимуществом. Он понимал, что идет на огромный риск, но, черт побери, не останавливаться же на полпути! За десять дней он сможет получить этот поцелуй!
– Прекрасно! Хотите пари – что ж, я готов. Но у меня есть условия.
Она взглянула на него с подозрением, опасаясь подвоха.
– Что за условия?
– Вы возвращаетесь со мной в Хайклиф, и эти десять дней мы проводим там. И прежде чем Эди успела возразить, он добавил: – Все это время каждый вечер вы должны обедать со мной и проводить, по крайней мере, еще четыре часа в день в моей компании. Два часа мы будем делать то, чего захотите вы, и два… – Он выдержал паузу, глядя на нее с надеждой. – …чего захочу я.
– Но никаких попыток флирта с вашей стороны или намерения пробраться в мою постель.
– Не согласен с первым условием. Если вам не понравится то или иное предложение, вы вправе его отвергнуть, но делать их я все равно буду. – Он посмотрел на нее в упор. – Что касается последнего, несмотря на свои желания, я никогда не приду в вашу постель без приглашения.
Она сжала губы.
– Значит, можно не волноваться: этого не случится.
– Как говорится, блажен, кто верует.
Подумав пару секунд, она кивнула.
– Я согласна – ведь это всего десять дней.
Она развернулась, намереваясь уйти, но он преградил ей путь.
– Мы не закончили: а что будет, если выиграю я?
– Это вряд ли возможно: вы проиграете.
– Пари требует компенсации для обеих сторон. Так что же все-таки получу я?
– А чего вы хотите?
Он выложил последнюю карту:
– Если победа будет за мной, вы согласитесь жить со мной постоянно. Не станете пытаться сбежать, аннулировать брак или добиваться раздельного проживания.
– Жить с вами до конца своих дней? Я не могу дать такое обещание.
Нескрываемое отчаяние в ее голосе напомнило ему, что, если нажать посильнее, она может при первой же возможности сбежать, но он не волновался: если они собираются разыграть эту партию, победа будет за ним.
– Это даже не обсуждается.
– Но это невозможно!
– Вы сами подняли ставки столь высоко. Что вас пугает? Боитесь за себя? Вдруг не сможете устоять перед моей неотразимостью?
Она фыркнула, шокированная его самоуверенностью.
– Вряд ли.
Он широко развел руки:
– Тогда в чем же дело?
Эди задумалась, прикусив губу и склонив голову набок, и наконец произнесла:
– Что ж, ладно. Боюсь, это единственная возможность избавиться от вас без изнуряющей судебной тяжбы. Начнем завтра, в одиннадцать утра.
– Нет, это слишком поздно для завтрака и рано для ленча, поэтому предложите что-нибудь другое.
– Встретимся на вокзале Виктория, платформа девять, и захватите свои вещи. Поезд в Хайклиф будет началом нашего пари.
– Поезд? – Он простонал. – Эди, вы так неромантичны.
– Вы сами настаивали на том, чтобы мы провели эти десять дней в Хайклифе, – напомнила она. – Поэтому едем поездом. К тому же выбор: как мы проведем время, – за мной.
– Не отрицаю, но в поезде мы ни минуты не будем одни.
– Совершенно верно.
– То есть это ваш метод: держать меня на расстоянии, даже когда мы вместе, и повсюду таскать за собой Джоанну?
Она ничего не сказала в ответ, да в этом и не было необходимости: едва заметная улыбка на ее губах подтвердила его предположение.
– Что ж, действуйте как хотите: можете не открывать свои секреты, – сделал вид, что ему это безразлично, Стюарт, хотя и понимал, что, если она решила использовать Джоанну как преграду, придется придумать, как его обойти. – Я куплю билеты и буду ждать вас на платформе в одиннадцать утра. Я кое-что придумал, и это куда приятнее, чем душный переполненный вагон.
Что-то на секунду блеснуло в ее глазах: беспокойство, даже, может быть, тревога, он не успел разгадать, что именно.
– Наслаждайтесь игрой, Стюарт, но учтите: я уже попросила мистера Китинга составить необходимый документ о раздельном проживании, и через десять дней вам придется его подписать.
– Только в том случае, если до конца этого срока вы не поцелуете меня, дорогая, – парировал он с улыбкой. – И поскольку уж вы поделились своими прогнозами, позвольте мне высказать мои. К тому времени как документ о раздельном проживании будет готов, вам настолько понравится проводить время в моей компании, что вы не захотите оставить меня. – Он сделал паузу и, торопя удачу, наклонился к ней ближе. – Я намерен сделать так, что к концу срока вы будете страстно желать большего, чем просто поцелуи.
– Страстно желать? Большего? Я? – повторила она эхом. – Вы хотите сказать, желать… вас?