– Да, вы правы: в этом не было никакого смысла. И спасибо за честный ответ – я понимаю, как это трудно.
Он почувствовал, что должен разрядить обстановку.
– А сейчас, когда я ответил на ваш вопрос, позволите спросить кое о чем и вас? – Он подвинулся поближе к ней на одеяле, и ее улыбка мгновенно растаяла. Даже заметив это, Стюарт решил не отступать. – Мне хотелось бы знать, что вам известно о том, какое наслаждение может доставить женщине занятие любовью. Именно акт любви, а не совокупление.
Краска залила ее лицо, в смущении она отвела взгляд, но, к его удивлению, ответ не заставил себя ждать:
– Из того, о чем подруги говорили между собой, я поняла, что это может быть приятно.
– Приятно? – не веря своим ушам, повторил он. – И только?
– Да, многие из них считают, что это весьма приятное занятие.
– Как теплая грелка, – усмехнулся Стюарт, качая головой.
Казалось, она не поняла его сарказма и продолжила:
– А еще они говорили, что это довольно забавно, я не понимаю, как такое может быть.
– А сейчас? После вчерашнего вечера ваши взгляды не изменились?
– После вчерашнего? – Эди изо всех сил старалась сделать вид, что не понимает, о чем он, с огромным интересом снимая травинки со своей юбки. – Разве вчера что-то произошло?
– И вы говорите, что не умеете флиртовать? Ах, Эди, да вы флиртуете со мной прямо сейчас! – Он опустил колено, оно скользнуло вдоль ее бедра и вызвало такой всплеск вожделения, что он едва не задохнулся, хотя и понимал, что играет с огнем. – Расскажите, что еще говорили ваши подруги по поводу занятия любовью. Неужели их описания ограничивались лишь словами «приятно» и «забавно»? Неужели они не рассказали вам, какими умопомрачительными могут быть поцелуи и ласки?
Из-за широкополой шляпы он видел лишь половину ее лица, поэтому не мог заглянуть в глаза, но заметил, как приоткрылись ее губы, и это подвигло его к продолжению. Прижавшись к ней, он дразнил ее и еще больше мучил себя.
– Неужели они не рассказали, как можно довести мужчину до экстаза или, напротив, до полного отчаяния? Или заставить его чувствовать себя королем? Или превратить в полное ничтожество? – Он заглянул под поля ее шляпы, чтобы увидеть глаза. – Все это вы можете сделать со мной, Эди, если захотите. Вот почему я сказал, что я в вашей власти.
Он услышал прерывистый вздох, словно ей не хватало воздуха. Выражение беспокойства на ее лице уже было не ново для него, но вместе с ним появилось и кое-что еще, то, чего он никогда прежде не замечал: внезапное осознание собственной силы.
– И сейчас я предоставлю вам такую возможность. – Он вальяжно расположился на одеяле, касаясь рукой ее бедер, а пальцами перебирая траву за кромкой одеяла. – Теперь я целиком и полностью в ваших руках.
Вожделение, которое он пытался сдержать, вышло из-под контроля. Желание поцеловать ее – прямо сейчас, прямо здесь – стало нестерпимым, и он придвинулся ближе.
– Эди! – раздалось в этот миг, и, обернувшись, они увидели Джоанну, появившуюся из-за ближайшего холма с огромным куском топляка в руках. – Смотрите, что я нашла!
Стюарт с тихими проклятиями сел.
– В школу, Эди! Немедленно отправьте эту девчонку в школу!
Солнце уже садилось, когда они отправились в Хайклиф. Джоанна тараторила всю дорогу, что радовало Эди, поскольку сама она была явно не расположена поддерживать разговор. Самые разные эмоции переполняли ее – противоречивые, взаимоисключающие.
И страх, безусловно, был среди них. Страх никогда не покидал ее, она смирилась и научилась жить с ним уже много лет назад, но сейчас его потеснили другие эмоции, отвоевывая себе место. Это волнение и желание, страсть и надежда, страдание и неуверенность. А страх превратился в нечто привычное и удобное, как старые туфли или разношенные перчатки, и хорошо знакомое.
Эди видела, что Стюарт краем глаза наблюдает за ней, но, слава богу, не пытается выяснить причину ее задумчивости. Он вообще с ней не заговаривал, разве что интересовался, удобно ли ей и где она предпочитает сидеть. Все его внимание было сосредоточено на Джоанне: они беседовали об эскизах, которые она сделала этим утром, и он беззастенчиво льстил, расхваливая ее акварели.
Уже совсем стемнело, когда они подъехали к дому. Нюхлика отправили в комнату прислуги, и все разошлись по комнатам, чтобы переодеться к ужину. Но если Эди рассчитывала, что в своей спальне обретет долгожданный покой, то ошибалась. Слова Стюарта не оставляли ее и здесь, перед зеркалом, когда Ривз затягивала корсет:
«Можно довести мужчину до экстаза или, напротив, до полного отчаяния… заставить чувствовать себя королем… или превратить в полное ничтожество…»
Как? Она не понимала, хотя и пыталась, изучая свое отражение в зеркале, – знала: она не та, кто может спустить тысячи кораблей на воду или разрушить королевство. И в конце концов пришла к заключению, что Стюарт просто льстил ей, чтобы сделать приятное, либо был слеп. Все, что она видела в зеркале, это ничем не примечательная женщина с копной золотисто-рыжих кудрей, упрямым подбородком и щедрой россыпью веснушек на бледном лице.
«Я задумывался… сколько времени понадобится, чтобы перецеловать их все?»
Осторожно прикоснувшись кончиками пальцев к ключице, она прошлась по нежным золотистым крапинкам. О, это займет целую вечность, подумала она, и потребуется столько поцелуев… От этих мыслей она ощутила, как приятное тепло обволакивает тело, и поспешила вернуться в реальность.
Она видела в зеркале все ту же нескладеху, которая всегда оказывалась выше всех в бальном зале и подвергалась безжалостным насмешкам из-за этих самых веснушек. Кроме того, она была обладательницей одного из самых невпечатляющих бюстов во всем Нью-Йорке.
«…изгиб ваших бедер, ваши длинные ноги…»
Может, тоскливо подумала Эди, у нее действительно красивые ноги? Но вряд ли этого достаточно, чтобы довести мужчину до экстаза или повергнуть в бездну отчаяния. Что такого увидел Стюарт, чего не видит она сама?
Собственно, нужно ли ей знать это?
Похожий вопрос она задавала себе после Саратоги. Что было в ней такого, что превратило Фредерика Ван Хозена из джентльмена в животное? Что заставило его бросить ее на дощатый стол, сорвать одежду и навалиться всей тяжестью своего тела так, что она не могла не только двинуться, но и дышать…
Ее вздох был таким резким, что Ривз испуганно остановилась.
– Слишком туго, ваша светлость?
– Немножко, – солгала Эди, стараясь изобразить улыбку.
– Извините, ваша светлость, но под вечернее платье требуется корсет затянуть потуже. – Она закончила шнуровать, завязала тесемки и помогла Эди надеть нижние юбки. – Пойду принесу вечернее платье, да? Вы ведь не часто надеваете его дома.
– Но сегодня решила надеть.