– Что это еще за чудовищный наряд! – без удивления на каменном лице кинул вниз Стас. – Рудык, тебе совершенно башню снесло? До сих пор так переживаешь по поводу потерянной роли?
– Закрой рот, кишки продует! – неожиданно и дерзко выкрикнула Ника, улыбаясь Стасу в лицо. – Что ты пристал к ней?
– К ней? – эхом повторил Ищенко.
Кажется, впервые по лицу Стаса проползло что-то напоминающее легкое смятение, он вдумчиво оценивал ситуацию. За его спиной робкой тенью снова возник Титяков, он что-то спрашивал, боязливо высовывал физиономию и косился на Элин опущенный кулак. Женьку распирало от чувств, и ветер разносил пар, что, казалось, шел у него из ушей, так как внутри все кипело и бурлило. Ника заступилась за него!.. Или за нее? И как теперь выпутываться из этой глупейшей ситуации, в которой оппозиция держала очевидный верх.
– Женька, не обращай на него внимания! – Ника покровительственно уложила ладонь на костлявом Женькином плечике и демонстративно громко произнесла: – Парни всегда прикалываются над девчонками, которые им нравятся…
– Девчонками? – все еще калькулировал мозгами Стас.
– Инфантил! – уже не поднимая головы, крикнула в ответ Ника и тут же снова обратилась к Женьке: – Так твоя фамилия Рудык? Красивая! А про какую роль говорил этот хам? Ты где-то играешь? Так интересно!..
– Это долгая история. – Женька потянул Нику за собой обратно в комнату. – Я недавно ушла из искусства. Мне предложили роль Маленькой разбойницы, понимаешь?
– Понимаю! – Ника все еще сжимала Женькино плечо, точно хотела выдавить из него зубную пасту. – Это так пошло!
Женька подозрительно покосился на подругу. Но она уже не видела ничего вокруг себя, взгляд ее упал в какие-то неведомые душевные глубины, теперь она была погружена в себя без остатка. И только дыхание вырывалось чаще обычного, да разрумянились щеки, хотя, вероятно, они просто слегка обветрились за время, проведенное на балконе. И Женька опять забыл обо всем, утонув в ее красоте. Опасность разоблачения осталась где-то на берегу, но теперь зачем-то взывала оттуда назойливо и упорно: Женя!.. Женя!..
– Женя, да очнись ты! – Эля схватила Женьку за вторую руку: девушки буквально рвали его на части. – Ты ловко смоталась с балкона, но Ищенко просил передать, что ваш разговор еще не окончен…
Меньше всего Женьке хотелось сейчас слушать угрозы. Его не разоблачили и отлично! А если бы и так – пусть спектакль оборвется! К черту узкие платья и колготки, в которых толком не гнутся ноги! К черту сдавленный фальцет и девичьи обручи, от которых за ушами образуются синяки. Пусть маска будет сброшена, пусть…
– И что, ты думаешь, он может мне сделать? – нетерпеливо отмахнулся Женька.
– Этот отморозок Кай? – Эля все же оттянула друга в сторону и жарко шипела в ухо. – Да что угодно…
Но тогда Женька и представить себе не мог, что ждет его впереди.
Тем же вечером Женька и Ника вышли из подъезда вместе, держась за руки. Улица утопала в свете фонарей, горели окна невысоких кирпичных домов, а на асфальте плавились вчерашние лужи. Женька собирался прошмыгнуть тихим сквером, а затем маленькими двориками к своему дому, чтобы никто ненароком не пристал к одинокой хрупкой девушке. А Нику давно и послушно ожидал шоколадный «Фольксваген» со спящим водителем, что тяжело навалился локтями на руль. Ребята стояли в темноте осеннего вечера, залитые неоновым светом, как две нежные подружки. И Женька томился от чувств, впервые ему казалось маленьким мамино платье, что сжимало ребра, не давая как следует продохнуть. Ника была прекрасна: ей шел этот старый кирпичный дом за спиной, ей шли буреющие газоны, даже жестяной, чуть провисший от времени козырек подъезда удачно оттенял лицо, делая его немного загадочным. И рука так доверчиво покоилась на Женькиной ладони, что ему хотелось сейчас же стать лучше, добрее, смелее…
– Слушай, Женька, как же здорово, что мы подружились! – Ника по-приятельски облокотилась на Женькино плечо и потерлась лбом о его висок. – У меня никогда раньше не было такой… Cооl… как это у вас говорят?.. Отвесной подруги!
– Какой-какой? – не разобрал Женька. – Отвесной? Ты хотела сказать «крутой»? – Он смеялся, забывая переходить на фальцет. – Или отвязной?
– Да, точно, крутой! Мне папа рассказывал, это русский жаргон или сленг. – Она забавно растягивала гласные. – А что такое отвязная?
– Слушай, ну, не все же сразу. – Женька почти позабыл, что он сейчас девчонка. – Поговорим об этом завтра…
– Хорошо! – Ника легко прикоснулась губами к Женькиной щеке, а потом восторженно заглянула в лицо. – Знаешь, с тобой всегда так легко и весело, а главное, не надо притворяться умной и целеустремленной, вести себя правильно, оправдывать чьи-то ожидания. Ты умеешь быть собой, никому не подражаешь, не ждешь одобрения – и это здорово! – Она задрала вверх большой палец с ярким красным ноготком. – Тогда, до завтра?..
– До завтра! – шепнул Женька, так как голос отказал ему.
Щека его горела, как обожженная пламенем. Он смотрел в спину убегающей Нике и хотел тотчас выпрыгнуть из платья. Казалось, притворяться дальше нет больше сил. Точно волшебница, сказочная фея, Николь подлетела к машине и лишь коснулась рукой ее дверцы, как «фольксваген» ожил, водитель проснулся, вытаращив припухшие глазенки, двигатель тут же затарахтел, зажегся ближний свет фар. Автомобиль пыхтел, грея асфальт, но вот тронулся с места и медленно прокатил мимо Женьки. Ника кивнула из-за стекла, чтобы через миг исчезнуть, раствориться в вечернем шуршании машин. А Женька все глядел в пустой двор, и в нем распухала уверенность, что с этим балаганом пора завязывать. И как только он подумал об этом, словно по волшебству, в спину ударился знакомый костяной голос:
– Женя, ну ты красава! Отменный спектакль!
А затем послышались редкие, громкие хлопки, звук которых отлетал от стен, эхом проносясь по двору.
– Что тебе надо, Ищенко? – Женька устало повернул к нему украшенную обручем голову. – Как ты вообще здесь оказался? Тебе что, приплачивают, чтобы портил мне жизнь?
Ищенко не засмеялся, он сделал шаг к Женьке, бесстрастно глядя в его раскрасневшуюся физиономию.
– Не обольщайся так по своему скромному поводу, мы здесь с Титяковым четвертную по физре отрабатываем. Реквизит для спектакля готовим… А эта девочка ничего так. – Он кивнул головой в сторону укатившего «фольксвагена». – Не знаю, что у вас за дела. И знать не захочу, если устроишь мне знакомство с этой брюнеточкой. А то у нас как-то не заладилось… там, на балконе…
– Отвянь, Ищенко!
Женька уже отвернулся и направил было стопы в сторону дома, как ему на плечо легла тяжелая рука.
– Погодь, куколка! – прозвучало с натянутой нежностью. – Не спеши… Или хочешь, чтобы твой маскарад раскрылся? Уж я найду нужные слова для нашей брюнеточки. Не хочешь по-хорошему, так будет по-плохому.