Ее длинные, густые каштановые ресницы безмятежно отдыхали на щеках, усыпанных веснушками. И как я умудрился не заметить этих одуванчиковых полей на щечках доктора Омаи, когда беседовал с ней днем?
Итак, доктор Омаи заснула на рабочем месте. Крадучись, я приблизился к столу и очень тихо встал рядом.
Размеренное, как прибой, дыхание. Я невольно заслушался.
Пожалуй, я простоял так минут десять, пока сообразил, что на столе находится нечто очень неожиданное.
Чашка с остывшим индюшачьим бульоном. Плитка минус-калорийного шоколада с обгрызенным краем на пластиковой тарелке. Карликовая орхидея, цветущая черными туфельками с оранжевыми стелечками, в гидропонной мензурке.
Да я поначалу глазам своим не поверил – белые, длинные пальцы девушки с коротко обрезанными розовыми ногтями покоились на корешке толстенной книги, раскрытой на середине и положенной корешком вверх!
Да, это была книга! Самая настоящая бумажная книга!
Странно было наблюдать эту музейную штуку в наше просвещенное время, когда каждый третий житель Содружества вообще не умеет читать (а остальные читают в основном только этикетки, если есть охота сэкономить на товарах в говорящей упаковке), на самом обычном столе. Это было как арбалет какой-нибудь приметить у сержанта линейной пехоты!
К счастью, я относился к двум третям «условно грамотных» граждан Содружества. Я медленно прочел название: «Человек без свойств». И фамилию автора: «Роберт Музиль».
Хотя на меня никто и не смотрел, мои щеки как по команде запунцовели.
Ни фамилия автора, ни название не говорили мне ровным счетом ничего. Вдобавок книга была не на интерлингве, как я привык. А на… немецком. Если бы мой отец не был голландцем, я бы вообще хрена с два понял, что там написано…
Ай да баран я! Ай да лох! А еще нос деру в компании Зага Дакоты…
Не знаю, до каких глубин самоуничижения я бы дошел в своем психоанализе, если б доктор Омаи вдруг не пошевелилась.
Я вздрогнул и уставился на нее, ожидая пробуждения. Впрочем, не знаю, чего в моем взгляде было больше – желания, чтобы она проснулась, или страха, что она действительно сейчас проснется.
Но Аля Лаура лишь тихонько застонала во сне и переложила голову с правой щеки на левую. Бугорки между клавиатурными сенсорами (их делали специально для того, чтобы могли печатать слепые и осязательно-ориентированные негуманоиды) отпечатались на щеке доктора Омаи дюжиной розовых шашечек.
Это было ужасно трогательно. До такой степени трогательно, что я до крови закусил нижнюю губу. Смесь тоски, желания и растерянности, забурлившая в моей душе, была невыносимо едкой.
В ту же секунду я принял решение: немедленно уйти. Поскольку сама мысль о том, чтобы разбудить сейчас Алю Лауру, показалась мне кощунственной.
А через четыре часа я снова сидел в кабинете капитана Арагве. На казенном языке все это называлось «доуточнением хода операции по субъективным данным».
– Кому именно пришла в голову идея использовать гравилафет в качестве транспортного средства?
– Почему вы называете «случайным» свой интерес к морозильной камере, где был найден ребенок?
– В отчете флаинг-офицера с фрегата «Корморан» говорится, что, когда вы вышли из катера, ваш комбинезон был мокрым. Почему?
И так далее, и в том же духе, чтоб они все передохли!
Если без эмоций, то особистов, как и всякую Божью тварь, можно было понять. Не так-то много нас, пехтуры, осталось в живых после Глокка.
С другой стороны, разве из этого следует, что я должен сканать в этом унылом кабинете, отвечая на двухсотый за сутки вопрос?
Я был настолько зол, что выложил капитану Арагве все, что думал.
– Не ожидал, что уровень сознательности наших рядовых настолько низок, – выдал мне на это капитан, демагог чертов. – А ведь вас еще к «Огненному Кресту» представили!
– Не понимаю, сениор, при чем здесь одно к другому, – буркнул я.
Капитан, видимо, тоже не понимал. Поэтому постарался перевести разговор на другую тему. Разве что интонация осталась укоряющей.
– В таких архаических методах, как прямой опрос, не было бы никакой необходимости, ван Гримм, если бы вы дали свое согласие…
– …на психосканирование, – с ехидцей подсказал я.
– Совершенно верно!
– Только, сениор, я его не дам.
– Почему?
– Потому что шесть месяцев назад мне уже делали психосканирование, сениор. После того, как Эсквемелин превратился в заповедник скатов… А я свой мозг не на свалке нашел. Сканировать представителя расы Т чаще одного раза в три года запрещено Медицинской Службой.
– Я не знал, что на Эсквемелине вы…
– Это ложь, сениор. Эта информация проходит в моем личном деле под грифом «Важно». Вы обязаны были прочитать хотя бы раздел «Важно» перед тем, как приступить к беседам со мной.
Капитан Арагве сидел напротив меня и флегматично двигал желваками. Как и всякий самоуверенный человек, он не любил, когда его уличают во лжи. Особенно когда уличитель – гораздо ниже по званию…
– Вы свободны, – наконец выдавил он.
Я вышел из кабинета Арагве, не испытывая никакого раскаяния. Хотя если бы я тогда знал, что нажил себе врага, то, наверное, раскаялся бы.
Вообще говоря, до Глокка я никогда бы не решился сказать капитану «это ложь, сениор!». Но после аварийного контура… После контура я был готов обложить матом хоть адмирала.
Что же до психосканирования, так от одной мысли о нем меня тянуло блевать. И вообще, я заметил, чем более высокого ранга перед тобой персона, тем больше у нее охоты залезть в твои мозги по самые локти. А вот дудки! Нет моего согласия – и никогда не будет!
А может, я был таким смелым потому, что знал – скоро я снова увижу Алю Лауру Омаи.
– К сожалению, ничего нового о вашей девочке мне узнать не удалось, – сообщила Аля Лаура. Личико у нее было невыспавшееся и, наверное, поэтому казалось строгим.
– Что же делать? Может быть, направите запрос еще куда-нибудь? – не отставал я.
– Честно говоря, даже не знаю куда. По-моему, нам нужно остановить поиски на какое-то время. Это все равно что биться головой о стену. Я направила детальный запрос в Бюро Розыска. Но оттуда ответят не раньше, чем через неделю. Из-за этих проклятых кровернов у них работы невпроворот. Все ищут всех!
– Что ж, выходит, моя девочка неделю будет безымянной?
– Знаете…
– …Серж, – подсказал я. Ну когда она запомнит мое имя?
– Да-да, Серж… Если вас это смущает, вы можете пока назвать ее сами. Мне и самой не нравится звать ее IL-RR-67.
– Что это за имя такое? – скривился я.