– Вы хотите мира?
– Конечно, мы хотим мира! Думаешь, прикольно это – усираться под огнем всяких стрекошвеек?
– Не думаю, – покачал головой Вок.
– Так чего же, черт возьми, хотите вы? – не отставал я.
– Мы хотим, чтобы кроверны вылечили Яшкин так же, как они вылечили землю Эсквемелина. Наши дети месяцами не видят солнца. Это нехорошо. После того как в начале этого бактуна хип Сентавра упал в наше озеро, люди Яшкина становятся лысыми, а наши женщины все чаще приносят ублюдочных детей. Это очень нехорошо…
– А я и не знал об этом…
– Ты много о чем не знал, Серж-ачи. Но теперь наступила пора знать. И лететь на Декстра Порта. За Вукуб-Цикин. – Голос Кокамеля прозвучал так резко, что я невольно вздрогнул и обернулся в его сторону…
«Наступила пора знать», – эхом звучали в моем мозгу последние слова Кокамеля. Я не отрываясь смотрел на бомбу, приросшую к дрябловатому животу Хозяина Страха.
О да! Пока мы с Воком обсуждали тонкие материи, мой толстый план сработал! Кокамель снял свой дождевик, чтобы легче было терпеть устроенную мной парную!
Теперь бомба открылась всеобщему обозрению. Стараясь не обнаружить свой интерес, я бросал на Кокамеля косые взгляды, пока Вок толковал мне что-то очень философское.
Мне, как, впрочем, и всему экипажу «Юнгера», было интересно знать, какая именно бомба держит нас всех в заложниках. Ибо от этого напрямую зависели конкретные действия по нашему вожделенному освобождению. «Циклоны»-то разные бывают! Я лично помню, что есть «Циклон-2», есть «Циклон-2 Bat», а есть, например, «Циклон-4». И это очень разные устройства!
Ни глазастая подрывница Эстер Карлскрона, ни тертый-катаный Свечников не сумели выяснить правду – сколько ни приглядывались. Может, мне повезет?
Как у всякой бомбы, изготовленной на заводах Содружества, у этой должна быть маркировка. У большинства бомб маркировка украшает именно лицевую сторону корпуса. Но бомба Кокамеля была явно не из таких – иначе даже с такого расстояния я разглядел бы, что маркировка там есть.
У некоторых бомб – маркировка на боку. Может, и у этой тоже? Оставалось только надеяться, что она все-таки не на той стороне корпуса, которая соприкасается со смуглокожим брюхом Хозяина Страха.
Невпопад ответив Воку, я выпросился к бару – поближе, значит, к Кокамелю.
– Горло нужно промочить. Пить ужасно хочется, – пояснил я.
– Большая жара, – страдальчески отозвался Кокамель.
У меня внутри похолодело. Если я сейчас включу кондиционер на охлаждение, он снова оденется. И прости-прощай моя дерзкая идея! А Вок словно читал мои мысли!
– Нужно сделать, чтобы жары не было, – посоветовал или, скорее, приказал он.
– Сейчас. Только выпью немного водки с соком, – проблеял я.
Как я ни старался, а руки у меня все-таки подрагивали. Сложное это дело – одновременно наливать себе виски с фризером и рассматривать взрывное устройство на чужом брюхе. На контрразведчика-то я не учился. И, кажется, напрасно.
Да. Маркировка на бомбе была. На той ее грани, которая смотрела в подбородок Кокамелю. А когда я как следует разглядел циферки и буковки, я вообще едва не выронил бутылку «Ultimeit Absolut».
GIIK-12-17/TRN
Ну у кого, интересно, не отвиснет челюсть после ознакомления с такой ошеломительной информацией? У кого, интересно, не расплавится мозг после таких известий? Да у любого контрразведчика расплавится!
Самым непринужденным образом я подался вперед и еще раз перечитал маркировку.
GIIK-12-17/TRN
Нет, этого не может быть! И тем не менее это есть.
Я сделал большой глоток водки. Водка неохотно, кажется, что даже с остановками, потекла в желудок.
– Серж-ачи, твоему телу плохо? – спросил участливый Вок.
«Нет, дорогой мой Хозяин Намерений. Моему телу хорошо. Очень даже хорошо. Теперь». Но эту фразу я, конечно, не озвучил. Я мучительно осмысливал увиденное.
Это было совершенно невероятно, но бомба на животе у Кокамеля была учебной. Самой обыкновенной учебной бомбой.
Именно на это указывала маркировка TRN – «Treinin».
Полная копия настоящей. У нас в учебке таких было – завались. Это значило, что сейчас я могу задушить Кокамеля голыми руками. И ничего не будет. Совершенно ничего.
А если она не учебная? Ведь все-таки имеется один шанс из ста? Ведь бывают в жизни ошибки – вот и ошиблись маркировщики?
Вот этот-то самый один шанс из ста и удерживал меня в состоянии ступора.
– Серж-ачи, прошу тебя уменьшить жару, – донесся до меня голос Кокамеля.
– Сейчас-сейчас, – сомнабулическим голосом сказал я и побрел к панели кондиционера.
Я закрутил верньер. Сразу повеяло прохладой. Что делать теперь? Бежать и звать на помощь? Типа ложная тревога? Бомба оказалась «деревянной»?
Тут мой взгляд упал на красную пожарную кнопку.
«А что, если…»
Я даже не успел додумать эту мысль до конца – так быстро большой палец моей правой руки утопил кнопку до самого упора.
Спустя секунду в псевдомраморном потолке каюты капитана Вальдо открылись шесть отверстий, из которых выползли стволы локального пожаротушения. С быстротой молнии я метнулся к двери каюты. Я успел! Я был уже на пороге, когда начался потоп.
Через пять секунд вся каюта Вальдо была залита густой розово-желтой пеной с запахом авокадо. А я уже был снаружи.
Через окошко я видел – пена погребла под собой беспечно развалившихся в креслах Кокамеля и Вока. Сердце мое колотилось в таком бешенстве, что казалось, от него одного способны сдетонировать все взрывчатые вещества, которые только находились на борту «Юнгера».
Секунда тишины. Вторая секунда тишины. Третья…
Нужно ли говорить, что взрыва не произошло?
– Устав не оговаривает ситуаций, подобных той, в которой мы оказались. Тем не менее мое видение Устава говорит мне, что лучшее, что мы можем сделать с этими людьми, – посадить их на любой из наших катеров и выпроводить на все четыре стороны!
– Но ведь они даже приземлиться не смогут! Они не знают, как управлять катером!
– Капрал ван Гримм! Я попросила бы вас оставить свое мнение при себе.
Это была капитан Мэрион Голдсмит – наша черная фурия. На импровизированном судилище, где в подсудимых значились недавние захватчики нашего корабля, она пиликала первую скрипку. Стены кают-компании тряслись от ее обвинительных рулад.
– Между прочим, – продолжила свирепая Мэрион, – ради того, чтобы оставить этих выродков, которые едва не взорвали наш корабль, в живых, нам придется пожертвовать катером. Он стоит денег. Притом немалых. Но я все равно обеими руками «за» эту жертву. Потому что мое чутье подсказывает мне: пока эти люди на «Юнгере», нам гарантированы проблемы.