Вынужденный отказ от Мосула до сих пор оценивается многими турецкими историками и публицистами как крупнейшая территориальная и экономическая потеря Турции. Тем самым Турция лишилась возможности стать крупной нефтедобывающей страной. Сегодня она обеспечивает свои растущие потребности в нефти за счет внутренних ресурсов лишь на 10–15 %, причем из региона, находящегося в непосредственной близости от Мосула и Киркука – главных нефтяных месторождений, оставшихся в Ираке.
Британская дипломатия, и Белл в том числе, достаточно хитроумно связала вопрос о Мосуле с продлением британского мандата на Ирак. Тем самым временно была притушена оппозиция этому мандату в Ираке.
Июньское соглашение справедливо рассматривалось как победа Англии и Ирака. Поэтому столь пышными были торжества в Багдаде. Но, несмотря на веселье, царившее на банкете, присутствующие отметили: сподвижница монарха была явно в дурном расположении духа. Торжество ее не радовало. Гости заметили отсутствующий взгляд Гертруды, и с этого дня она больше никого не принимала.
Гертруда Белл скончалась 12 июля 1926 года, два дня не дожив до своего 58-летия. Утром этого дня она не вышла из своей спальни в обычный час. Слуги нашли ее мертвой в постели. На столике лежали пустой пузырек из-под снотворного и книга стихов Хафиза, открытая на последней странице: «Мир – красавица невеста, // за нее калым велик: жизнью выкуп платит каждый, // кто посватался всерьез…» Это был намек на самоубийство. Рядом с Гертрудой обнаружили пустой пузырек из-под снотворного, смертельную дозу которого она приняла. Никакой предсмертной записки Гертруда Белл не оставила. Скорее всего, это было самоубийство. Впрочем некоторые исследователи допускают, что Гертруда случайно допустила передозировку таблеток, поскольку накануне просила горничную утром разбудить ее.
Вот два ее последних письма мачехе и отцу, оба датированных 7 июля 1926 года:
«Дражайшая мама!
Какая очаровательная фотография тебя и маленьких мальчиков. Они любимчики. Не правда ли, старший очень похож на Хьюго? На этой фотографии я вижу большое сходство. Дорогая, это должна быть больно, но также и радостно тебе быть с ними.
Я так рада, что тебе нравятся фотографии моего музея, и когда, в свою очередь, ты вышлешь мне текст для постановки? Я так хочу его прочесть. Я хотела бы, чтобы были готовы фотографии верхних комнат, но они еще в беспорядке – однако, не в таком беспорядке, как раньше. Большинство объектов удалось хотя бы вчерне классифицировать и они готовы для упаковки в ящики (несомненно, речь идет об экспонатах для музея. – Б. С.). Но расставлять ящики очень трудно. Даже два крошечных, которые я сделала до сих пор, потребовали огромной мыслительной работы и перестановок. А затем еще написание ярлыков! К счастью, мой арабский клерк пишет их красиво, так что я только должна дать ему список того, что должно отправиться в каждом ящике и оставить его делать это в оставшееся время утром, пока я в офисе.
Звенит звонок на обед, и мне отчаянно необходимо немного ледяной газированной воды.
Ваша очень ласковая дочь Гертруда».
А вот второе, более пространное письмо отцу:
«Дорогой папа!
Первое твое письмо от 23 июня – спасибо за картину Киппена; она выглядит очень привлекательно. Также спасибо за прекрасное письмо в «Таймс» 24 июня. И я не думаю, что я говорила тебе, что я прочла адрес Института железа и стали, но не получила от этого большого удовольствия. График, который он приводит, вызывает уныние. Я считать, что отмена законопроекта о семичасовом рабочем дне даст тебе свободу действий, и я хотела бы узнать, примет ли достаточно значительное число людей условия, предлагаемые собственниками. Экстравагантный язык лидеров лейбористов вызывает ощущение, что они боятся, что их побьют. Я надеюсь, что это так.
Было очень хорошо, что девочки думали, что ты выглядишь более оживленно, чем они ожидали, будь здоров.
Я ужасно боюсь, что твое следующее письмо сообщит мне, что Эрик умер. Я не написала Бланш, потому что когда между письмами проходит десять дней, никто не знает, что может случиться в этом интервале.
У меня был прощальный пикник с Джойсами в воскресенье, их отъезд был отсрочен. Это был довольно прохладный вечер – температура снова упала – и мы наслаждались этим. Кен, его коллега, майор Вильсон (милое создание) и я поднялись первыми и пошли купаться, а Джойсы присоединились к нам за ужином. Все мы вернулись на моторной лодке.
Утром было очень жарко в Музее, но мы теперь переместились в северную комнату и наслаждаемся здесь сравнительным комфортом с помощью кондиционера. Мы можем работать там вполне комфортно без кондиционера в будние дни, когда мы уезжаем в 8.30, но по воскресеньям, когда мы остаемся до часа, необходимо иметь прохладную комнату. Я получила несколько стандартных ящиков и надеюсь иметь опломбированный ящик на этой неделе. Но есть еще многое, чему нужно учиться; все время обнаруживаешь, что вещи не вполне удовлетворяют своему назначению, и их приходится улучшать. Однако и мы и плотники постепенно учимся. С. Л. Харнет очень полезен. Сегодня утром он сделал несколько прекрасных небольших стендов из витого провода для тяжелых резных каменных ваз.
Перси Лорэн был здесь в понедельник по пути домой. Ему очень жаль покидать Персию, где он пробыл четыре года и достиг больших успехов. Я не уверена, однако, что сейчас подходящий момент для его отъезда. Он поместил деньги в банк Шах Риза – действительно, единственную лошадь, на которую можно поставить; но счета Персии находятся в тревожном состоянии, гражданская администрация ужасно плоха, коррупция растет, неоплаченная армия и живущая в сельской местности, и также бунтующая. Банк «Шах Риза» может быть, а может не быть в хорошем состоянии; если он не будет, то это создаст еще худший хаос. Но, во всяком случае, это дело очень сложное.
Сэр Генри дал довольно приятный званый обед для Перси. Позднее у него побывали несколько российских балерин впоследствии, и мы сидели в большом прохладном зале для игры в мяч смотря за их выступлением и чувствуя себя совершенно приобщенными к цивилизации! Я люблю навещать Перси; он очень преданный друг.
Илтид прибыл вчера из Мосула на несколько дней, к моей большой радости. Сегодня днем он пришел к нам поплавать, хорошее дополнение к нашей компании. Военное министерство продлило ему командировку еще на год, и это, вероятно, закончится разрешением ему остаться еще дольше, поскольку он очень востребован. Он чрезвычайно полезный человек.
У меня очень много дел по утрам, очень много депеш надо отправить и очень много вещей сделать. С сэром Генри восхитительно работать, но он очень осторожен в деталях, и каждый должен быть очень внимателен при выполнении своей работы. Его собственная работа, я думаю замечательна.
Дорогой, я должна остановиться. Лето не способствует написанию очень длинных писем.
Твоя любящая дочь Гертруда».
Казалось бы, эти последние письма достаточно оптимистичны, и почти ничто не предвещает депрессии и последующей трагедии. Только вот проскальзывает боязнь получить из дома новое известие о смерти кого-либо из близких. Да еще жалобы на жару. А в свете последующего самоубийства весьма лестные характеристики Коксу и Клейтону, данные в письме отцу, выглядят как заочная благодарность и прощание со своими любимыми начальниками. А с отцом и мачехой, заменившей ей мать, она решила не прощаться, чтобы заранее их не тревожить и не огорчать. Пусть верят, что ее смерть – всего лишь несчастный случай.