Генрих стоял выпятив грудь, а Алиенора терпеть не могла эту его позу. Он будто превращался в статую, от которой слова Алиеноры отскакивали, не возымев никакого воздействия. Всем своим видом Генрих демонстрировал, что мнение супруги ничего для него не значит.
– Я делаю это, чтобы сохранить наши земли для нас и наших наследников, – наконец снизошел он до ответа. – Не будь в этом необходимости, мне бы и в голову такое не пришло.
Алиенора не могла сдержать презрения:
– Ты считаешь, это может служить оправданием?
Он приподнял и опустил плечи:
– Возмущайся, сколько тебе будет угодно, госпожа супруга, мое решение останется неизменным. Радуйся, что я не настаиваю на скором браке графини де Варенн; твою просьбу я выполнил, но легко могу передумать. – И он ушел, оставив ее кипеть от злости.
Всегда одно и то же, думала Алиенора. Когда она высказывала свое несогласие, Генрих либо отмахивался и уходил, либо угрозами заставлял принять его решения. Для него существует лишь один советчик – он сам. Да, кажется, для Марии Булонской она ничего не сможет сделать, но, по крайней мере, Изабеллу на время оставили в покое.
Осень 1160 года
Алиенора рассматривала рукоделие, которое привезла с собой из Англии. Она пока не приступила к вышивке, но на ткань уже был нанесен рисунок – охотничья сцена.
Три последних дня она гостила у матери Генриха в аббатстве Бек. Со дня на день ждали прибытия самого короля, которого Алиенора не видела с Рождества в Фалезе. Она не особенно скучала по нему и предполагала, что это чувство взаимно.
Двоих младших сыновей Алиенора в Руан не привезла. Ричард к трем годам стал таким непоседой, что с ним не было ни минуты покоя, даже когда за ним присматривала Годиерна. А если к его проделкам добавить капризы двухлетнего Жоффруа, то для стареющей императрицы их присутствие станет слишком утомительным – детей она предпочитала видеть, а не слышать. Гарри, пяти с половиной лет, и Матильда, четырех лет, уже умели хорошо себя вести.
Сейчас Гарри вместе со своим незаконнорожденным братом занимался верховой ездой. Алиенора давно смирилась с существованием Джеффри, потому что иного выбора не было, но он по-прежнему оставался для нее источником тревоги. При каждой новой встрече с ним она видела, что мальчик стал еще выше, еще сильнее и крепче. Хотя его вроде бы готовили к церковной жизни, в нем не было ничего монашеского. Джеффри – отнюдь не усидчивый тихий ребенок с опущенным долу взором, а подвижный маленький воин. Императрица была с ним строга, но в то же время смотрела на него любящими глазами. По ее распоряжению мальчика учили военному мастерству, и Алиенора начала сомневаться: правильно ли она сделала, отправив его сюда? Не лучше ли было оставить его при своем дворе? Из-за борьбы за английскую корону императрица не могла уделять много времени Генриху, когда тот был ребенком. Возможно, с Джеффри она возмещала то, что недополучила с сыном, и обращалась с внуком как с принцем, а не как с внебрачным отпрыском.
Маленькая Матильда увлеченно копалась в корзинке с мотками шерсти. Она отыскала зеленую нить, вдетую в иголку.
– Мама, ты эту нитку хотела?
Ее волосы блестели в ярком свете от пламени очага – густые, золотистые, как у Алиеноры, но с оттенком меди.
– Да, любовь моя, зеленый мне очень подойдет.
Получив одобрение, Матильда с удвоенным рвением принялась перебирать мотки. Потом она вытащила розовую нить:
– И эта?
– Да, и эта тоже подойдет.
Матильда отдала матери находку и снова запустила руку в корзинку. На этот раз ей попался синий моток.
– Думаю, трех цветов для начала будет достаточно.
Со смехом Алиенора посадила дочь к себе на колени. Затем Матильда загорелась желанием вышивать мамину картинку с охотниками. Алиенора не возражала. Она позволила ей взять иголку с ниткой и сделать несколько стежков в той части рисунка, где не требовалось тонкой работы. Как мать и предполагала, девочке довольно быстро наскучило это занятие, и она убежала играть с куклой.
– Если будет нужно, я распущу эти стежки, – сказала Алиенора свекрови, которая без единого слова наблюдала за сценой, – но для ребенка ее возраста они очень аккуратны, и я постараюсь сохранить их.
– Она одаренная девочка, – признала императрица.
– О да, госпожа, весьма. – Алиенора издала печальный вздох. – Я молю Господа, чтобы в будущем мужчины не слишком злоупотребляли ее способностями, ибо такова жизнь. Нужно готовить ее к трудностям. А от умения вышивать никакого проку нет.
– Вы с Генрихом уже думали о ее браке? – спросила практичная императрица.
– Пока лишь в общих чертах. У нас еще есть несколько лет. – В голосе Алиеноры зазвучали горькие нотки. – Конечно, если только Генрих вдруг не придумает чего-нибудь.
Императрица, страдающая от боли в суставах, переменила позу.
– Знаю, тебе трудно смириться с тем, что твоему сыну предстоит жениться на дочери твоего бывшего мужа, но нельзя отрицать, что это стратегический шаг и он укрепит наши владения.
– Я и не отрицаю, госпожа, – ответила Алиенора. – Умом понимаю это, но сердцем – нет и никогда не пойму. И меня беспокоит то, что Генрих, похоже, не испытывает никаких угрызений совести.
После того, что он сделал с бедняжкой Марией Булонской, Алиеноре стало казаться, что у супруга вообще нет совести.
– Угрызения совести – это роскошь, которую Генрих не вправе себе позволить, – сказала императрица. – Он король, и ему во имя общего блага часто приходится принимать решения, неприятные отдельным его подданным. Я согласна: трудно, когда сердце и ум в разладе, но, как королева и супруга моего сына, ты не должна поддаваться слабости в вопросах государственной важности.
– Да, мне это известно. – Алиенора стала вдевать в иголку нитку, чтобы избежать проницательного взгляда императрицы и подавить раздражение.
Императрица сложила руки на коленях:
– Генрих говорил с тобой относительно брака графини де Варенн?
Алиенору прошиб холодный пот. Боже, что еще творит Генрих у нее за спиной? А ведь он обещал оставить Изабеллу в покое, пока она скорбит по мужу. Да она убьет его своими руками!
– Нет, не говорил. Простите, госпожа, но почему он обсуждает этот вопрос с вами, а не со мной? Графиня де Варенн состоит при моем дворе, и она мой близкий друг.
Императрица похлопала Алиенору по колену:
– Это нехорошо, согласна, но прошу тебя успокоиться. Мой младший сын выразил интерес к графине, вот почему Генрих обратился с этим ко мне.
Алиенора в ужасе смотрела на свекровь:
– Ваш младший сын? – Вильгельма она не любила: подобно Генриху, он не считался с другими, когда хотел чего-то.