Алиенора поморщилась, заслышав, как вопит Нора на руках у няньки. Девочка на втором году жизни достигла того беспокойного возраста, когда ребенок еще слишком мал, чтобы внять голосу рассудка, но уже переполнен бурлящими эмоциями. К тому же ей давно пора спать, но уложить ее смогут только после погрузки на судно.
Старшая дочь Алиеноры, бывшая на пороге семилетия, вела себя серьезно и важно. Глядя на Жоффруа и Ричарда, без устали скачущих по причалу, она неодобрительно качала головой.
– Пусть побегают, им надо как следует устать, – сказала ей Алиенора. – На корабле придется сидеть несколько часов.
Матильда высокомерно вскинула головку:
– Мальчики не такие разумные, как девочки.
– Твоя правда. – Алиенора посмотрела на нее как женщина на женщину и обняла.
Тем временем пошел снег. Над землей закружили мелкие снежинки, не больше перхоти в волосах нищего. Алиенора оглянулась на Изабеллу де Варенн. Та, дрожа, стояла среди других придворных дам. Серая накидка с соболиным воротником подчеркивала бледность ее лица и круги под глазами. Из-за плохой погоды Алиенора не получила ответа на свое письмо новому архиепископу о браке Изабеллы, но скоро они все узнают.
Наконец прилив достиг нужного уровня, и началась погрузка на борт. Памятуя об участи «Белого корабля» и наследника трона, плывшего на нем, Генрих разделил детей. Ричард, Матильда и малышка Нора сели на корабль с Алиенорой, а Жоффруа выпало сопровождать отца на изящном королевском флагмане под стягом с двумя львами. Жоффруа был страшно рад такому решению, а Ричард надулся.
Королевский флот покинул спокойную заводь причала и вышел под соленые брызги открытого моря. Алиенора смотрела поверх мраморно-зеленой зыби. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как она впервые отправилась в Англию – полная надежд, предвкушая корону. Ах, надежды, надежды! Сегодня ее чувства подчинены суровому реализму и притуплены долготерпением. Дни становятся длиннее, подступает весна, но того прекрасного воодушевления нет. Оно давно утекло, словно вода сквозь пальцы.
* * *
В Саутгемптоне королевскому флоту устроили торжественную встречу. Выстроенные рядами рыцари и воины архиепископа Кентерберийского блестели начищенными доспехами и оружием. Бекет в парадном одеянии искрился, как иней солнечным утром. В правой руке он держал епископский посох из позолоченного серебра и горного хрусталя, а левую благосклонно положил на плечо Гарри. Подросток был одет в темно-красную котту и меховую мантию, на его лбу мерцал золотом небольшой венец.
По сигналу архиепископа вся его свита разом опустилась на колени. Слаженные движения сопровождались звуком, похожим на хлопанье огромного паруса.
– Сир, – произнес Бекет и тоже преклонил колено, потянув за собой Гарри.
Генрих взирал на происходящее жестким взглядом, и Алиеноре стало не по себе. Бекет держался как правитель, приветствующий на пороге гостей, а не как королевский слуга, встречающий властителя государства и его супругу. Однако она скрыла тревогу под царственным величием и произнесла положенные фразы. Пока она нуждается в поддержке Бекета. Они на мгновение встретились глазами в знак того, что между ними есть ждущее решения дело, и потом он отвел взгляд, а она обратилась к Гарри – поцеловала в холодные от ветра щеки, поразилась тому, как он вырос.
– Ты уже почти перерос меня!
Он одарил ее чудесной лучезарной улыбкой:
– И отца тоже.
Генрих услышал эти слова и добродушно рассмеялся.
– Главное, не перерасти свои башмаки, – сказал он, а потом метнул на архиепископа жгучий взгляд, который совершенно не вязался с улыбкой на его лице.
* * *
Генрих хмуро смотрел на Бекета. Они сидели напротив друг друга, каждый с кубком вина, как много раз в прошлом, но теперь все изменилось. Там, где царили доверие и сердечность, возникли отдаленность и настороженность.
– Я не согласен, – холодно констатировал Генрих. – У меня не было намерения лишиться канцлера, когда я делал тебя архиепископом Кентерберийским.
Томас выглядел виноватым, но держался решительно.
– Епископы обвиняют меня в том, что я слишком много внимания уделяю мирским делам. Помимо постоянного столкновения интересов, у меня никогда не хватает времени ни на канцлерство, ни на архиепископство. Исполнять хорошо обе должности я не в силах.
– Это жалкий предлог, о чем ты и сам прекрасно знаешь. Перепоручай больше дел другим людям, а сам только следи за выполнением. Я могу это делать, почему ты не можешь?
– Господь достоин неразделенного внимания, сир.
– Тебя это не волновало, когда ты давал согласие. Я поставил тебя канцлером, мне и снимать тебя, если сочту это нужным, а ты не вправе сам отказываться от поста.
Вот что больше всего уязвляло Генриха – Бекет по собственному желанию захотел что-то сделать.
– Сир, признаюсь, в гордыне своей я считал, что смогу исполнять обе должности, но это оказалось непосильной задачей для одного человека, даже если поручать больше дел сподручникам. Мне не просто было решиться на этот шаг, я много думал, но в конце концов решил, что служение Господу – высочайший долг любого человека.
Грудь Генриха вздымалась от гнева.
– Не Господь поднял тебя из грязи, а я! Не надейся, что сможешь возвеличиться за мой счет, потому что в таком случае я просто отрежу тебе руки. Вместо тебя я назначаю канцлером Джеффри Риделя, поскольку он поднаторел в казенных делах и будет на этом посту преданнее тебя.
– Сир, пребываю в уверенности, что он будет хорошо служить вам, – ровно произнес Бекет, хотя под одним его глазом мелко подрагивал мускул.
– Да уж получше, чем некоторые.
Последовало тяжелое молчание. Мужчины пили вино. Наконец Генрих стукнул кубком по столу:
– Поскольку ты пожелал отказаться от поста канцлера и посвятить себя церковным вопросам, вот тебе дело: подготовь разрешение на брак моего брата с графиней де Варенн. Она все упрямится. Я хочу, чтобы ты поскорее составил документ, тогда мы справим свадьбу до Великого поста.
Бекет перебирал край широкого рукава:
– Сир, к глубочайшему моему прискорбию, я не могу этого сделать.
– Что значит – не можешь? Не болтай ерунды!
– Сир, я уже упоминал об этом. Речь идет о кровном родстве. Ваш брат и графиня – родственники в третьем колене. Между их семьями множество тесных связей, которые делают их союз нецелесообразным.
– Ну разумеется, между их семьями есть связи! – захлебываясь яростью, выкрикнул Генрих. – Потому им и нужно разрешение! Но при всех этих связях они же не брат и сестра.
Бекет оставался неумолимым:
– К сожалению, сир, факт остается фактом: графиня де Варенн и ваш брат слишком близки по крови. Я не могу дать разрешение, если оно противоречит законам Господа нашего.