– Вы ждете здесь корабли? – спросила она. – Генрих сказал, что они уже должны скоро подплыть.
Амлена задело, почти возмутило столь вольное обращение девушки к его брату: подумать только – «Генрих». И напрасно брат рассказал ей о кораблях, это неразумно. Пока она наивна и нерасчетлива, но так будет не всегда. Генрих без меры доверяет ей.
– Должны, – подтвердил он, – но мы не властны над стихией. Мой брат знает, что вы бродите по берегу без сопровождения?
Розамунда ответила на его хмурый взгляд улыбкой:
– Нет, и он отчитает меня за это. Только Генрих долго не сердится. – Она лукаво глянула на Амлена. – Скажу, что была с вами. – Амлен ошарашенно заморгал, и Розамунда рассмеялась. – Ревновать он не будет, не переживайте.
– Я не переживаю, – отрезал он, – но не уверен, что вы понимаете, как глубоко заплыли.
Она посерьезнела и посмотрела на море:
– Есть ли у меня выбор, милорд? – Внезапно она из девочки, у которой только-только начались регулы, превратилась в зрелую женщину. – Мое тело купило для нашей семьи королевскую милость, а мне подарило жизнь вне семейного круга и стен монастыря в Годстоу. Я люблю и то и другое, но мне довелось вкусить иное блюдо, и я намерена насладиться им в полной мере. Король – мой дорогой господин. Я доставляю ему удовольствие, и он добр ко мне. – Она смотрела на Амлена спокойно и уверенно. – Вот и все.
Но Амлена ее доводы не убедили. Эта девчонка говорила с ним так, будто уже заняла место королевы.
– Вы ошибаетесь, – сказал он. – Дело не сводится к тому, что вы с королем приятны друг другу. Есть еще понятия о том, что правильно и прилично, а что нет. Вы оба ступили на опасный путь.
Ее скулы порозовели.
– Милорд, это мне известно. Но король выбрал меня, и я пойду по этому пути ради него и с ним, каковы бы ни были последствия.
И если что, то не пропадет – приземлится как кошка на четыре лапы, подумалось Амлену.
Вдруг она прищурилась и воскликнула:
– Смотрите!
Амлен посмотрел туда, куда она показывала пальцем, и увидел несколько вытянутых силуэтов не больше уховертки, ползущих между морем и небом со стороны реки Ди.
– Королевский флот, – сказал он. – Нам нужно возвращаться в лагерь.
Розамунда шагала рядом с ним, опустив глаза и приняв смиренный вид. Должно быть, предположил Амлен, эту манеру она переняла от монахинь в Годстоу, и ему не верилось, что эта же девушка совсем недавно позволяла Генриху кормить ее с рук, льнула к нему и кокетничала. Была она гибкой и стройной, едва доходя Амлену до плеча, и внешне ничем не напоминала Алиенору. И тем не менее в ее характере ощущался такой же несгибаемый стержень, как у королевы.
* * *
Когда корабли пришвартовались, оказалось, что их вдвое меньше, чем ожидал Генрих, и большинство привезенных припасов подмокло и безнадежно испортилось. Из-за ветра суда сбились с курса, а потом, когда они попытались причалить для починки в Англси, на них напали местные жители.
– Впустую потрачено целое лето! – бушевал Генрих. – Вся кампания коту под хвост! Ну почему вокруг меня одни олухи и неумехи, которые не в состоянии выполнить ни одного приказа?
– Сир, погода была против нас, – рискнул заметить один из придворных, очевидно наименее осмотрительный. – Нам ничего не оставалось делать, кроме как плыть по ветру.
– Мне не нужны ваши жалкие оправдания! – Генрих выпрямился за столом и вскинул руки. – Сколько раз застигали меня в плавании шторма и ветры, и все равно я приходил в порт вовремя и без потерь.
Амлен стоял возле входного полога королевской палатки и слушал, как Генрих на все корки распекает мореходов. В детстве брат часто закатывал грандиозные истерики – бросался на пол, топал ногами, орал во все горло. Казалось, что вот-вот начнется нечто подобное.
В палатку заглянул юноша с запечатанным свитком в руке. Амлен узнал в нем Джона Фицджона. После кончины отца он занял пост королевского маршала и еще осваивался в новой для себя роли. Это был высокий и широкоплечий молодой человек, но выдержат ли эти плечи бремя непростых обязанностей, еще предстоит выяснить.
– Новости? – осторожно спросил Амлен.
Джон Фицджон с опаской смотрел на неистовство короля.
– Да, милорд. Королева Франции разродилась наследником мужеского пола.
– Понятно. – Амлену стало жалко оробевшего юношу. Те, кто приносит дурные вести, часто попадают под горячую руку, а Джону Фицджону сейчас важно зарекомендовать себя при дворе наилучшим образом. – Я с этим разберусь, – сказал он. – Возвращайся к другим своим делам.
– Я готов сам сообщить королю, – заявил, к чести для себя, молодой маршал.
– Нет, не готов, хотя я вижу, что свой долг ты исполнил бы. Иди. – Амлен хмуро усмехнулся. – При случае я попрошу тебя расплатиться за эту услугу.
Он проводил взглядом Фицджона, который ушел чуть не вприпрыжку от явного облегчения.
– Сегодня вечер плохих новостей, брат, – сказал Амлен и протянул Генриху письмо. – Может, будет лучше, если ты проглотишь все разом.
Генрих выхватил свиток, прочитал написанное, затем смял лист и бросил в жаровню, где пергамент быстро загорелся и почернел, испуская едкий синий дым.
– Мне плевать! – рыкнул он. – Пусть Людовик заведет хоть дюжину сыновей, ни один из них не сравнится с моими! Убирайтесь! Все – убирайтесь вон!
– Генрих… – начал Амлен.
– И ты тоже, лицемерный зануда!
Амлен отшатнулся, будто от удара в лицо. Любого другого человека он сейчас схватил бы за горло, но перед ним был не кто-нибудь, а король, от чьей милости зависит в его жизни все. Амлену оставалось только проглотить оскорбление. Развернувшись, он выскочил из шатра.
За полотняными стенами раздавались такие звуки, словно внутри брыкался разъяренный бык. К входу в шатер торопливо приблизилась Розамунда, и Амлен ухватил ее за руку:
– Вам не стоит входить туда сейчас.
– Меня он не прогонял, милорд, – возразила Розамунда. – Я не боюсь его.
Она высвободилась из его хватки, нырнула в шатер и затянула за собой полог. Амлен ожидал услышать гневный рев, но оттуда не донеслось ни звука, кроме короткого тихого восклицания. Вот тогда Амлен до конца осознал, какую власть имеет над Генрихом эта невысокая девушка, и ему стало очень страшно.
Анжер, декабрь 1165 года
По пути к купальне Алиенора замедлила шаг, чтобы полюбоваться на малышку, которая гулила в колыбели. Девочка остановила на ней взгляд бирюзовых глаз и улыбнулась. Все говорили, что Иоанна станет писаной красавицей, и материнское сердце переполнялось гордостью. Роды состоялись три месяца назад и отняли у нее много сил, но здоровье постепенно возвращалось к Алиеноре.