В письме к Понятовскому от 2 августа 1762 года Екатерина словно срывает с лица маску. Она уже на троне, уже императрица. Бывший любовник рвется из Польши в Москву. Она запрещает ему приезжать. В письме от 2 августа Екатерина подробно описывает героев недавнего переворота, все они прекрасные, честные, мужественные люди, и вдруг фраза: «И.И. Шувалов, самый низкий и подлый из людей, говорят, написал тем не менее Вольтеру, что девятнадцатилетняя женщина переменила правительство этой империи, выведите, пожалуйста из заблуждения этого великого писателя». Речь идет о юной Екатерине Дашкове, «Екатерине маленькой», как ее тогда называли. Судя по ее «Запискам», Дашкова всю жизнь верила, что посадила императрицу на трон. Наивно? – да! Но что уж так злиться по поводу слухов о письме Шувалова к Вольтеру? «Самый низкий и подлый из людей»!
А дело в том, что Иван Иванович своим письмом обесценивал победу Екатерины. Шувалов придает перевороту случайный характер, более того, он позволил себе насмешку, и с кем – с самим Вольтером! С самой первой минуты своего правления Екатерина взялась доказывать миру, что она законно заняла это место, что сам справедливый и ликующий народ отдал ей престол, отнятый у идиота мужа. А тут на тебе!
Отношения Шувалова и Ломоносова, при столь разном социальном положении, смело можно было назвать «дружбой», а посему тень падала и на Ломоносова – мало ли о чем они там вдвоем разговаривают! В Академии после переворота дела не улучшились, а недоброжелатели подняли голову. Это что же получается, теперь библиотекарь Тауберт, «прегордый невежда и высокомысленный фарисей» будет Ломоносову команды отдавать? Тауберт вовремя подсуетился и в ночь переворота издал в подчиненной ему типографии манифест о смене власти. Манифест уже утром пошел в дело. За это он получил повышение по службе и чин статского советника. У Ломоносова был чин меньше, а в то время табель о рангах имела большую силу.
Ломоносову был уже за 50, он много болел, обижали его тоже много, а здесь нервы и вовсе сдали, он решил уйти в отставку. Прошение об отставке он написал на имя самой императрицы. В прошении он по пунктам объяснил суть дела: «В службе вашего императорского величества состоял тридцать один год, обращался я в науках со всяким возможным рачением и в них приобрел толь великое знание, что, по свидетельству разных академий и великих людей ученых, принес я ими великую славу отечеству во всем ученом свете, чему показать могу мои подлинные свидетельства…» Отставку свою он объяснял болезнью: «…пришло мое здоровье в великую слабость, и частый лом в ногах и раны не допускают меня больше к исправлению должности, так что прошлой зимы и весны лежал я 12 недель в смертной постели…» В конце прошения он высказал и просьбу свою: «наградить меня произведением в статские действительные советники с ежегодной пенсиею по 1800 рублев по мою смерть».
Ответа не было. Екатерину можно понять, не до того ей было. Она вместе с двором отбыла в Москву на коронацию. Разумовский, хоть и был рядом с императрицей, не счел нужным напоминать о Ломоносове. Только весной 1763 года в Москве было прочитано прошение ученого, далее последовала обычная канцелярская волокита. В конце года Ломоносов получил ответ: его оставляли при Академии, дали чин статского советника с жалованием в 1875 рублей.
1764 года Екатерина приезжала в дом Ломоносова со свитой, чтобы посмотреть «мозаичные художества для монумента Петру Великому» (речь идет об известной «Полтавской баталии»), а также посмотреть все «новоизобретенные им физические инструменты и некоторые физические и химические опыты». Об этом посещении сообщила заметка в «Санкт-Петербургских новостях».
М.В. Ломоносов скончался 4 апреля 1765 года. С.М. Соловьев: «Густая толпа народа проводила гроб его в Невский монастырь. В бумагах Ломоносова осталась собственноручная записка, где, между прочим, читаем: «За то терплю, что стараюсь защитить труд Петра Великого, чтоб выучились россияне, чтобы показали свое достоинство. Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют».
В историографии часто ссылаются на подробные и скрупулезные записки Порошина – воспитателя цесаревича Павла. В них Порошин описывает каждый день царственного мальчика, но нигде не сообщает, что к Павлу хотя бы раз пригласили Ломоносова. А ведь цесаревича учили лучшие представители ученого мира. А вот реакция мальчика на смерть ученого: «Что о дураке жалеть, казну только разорял и ничего не сделал». Кто надул в уши ребенку подобное? Это мнение двора.
При воцарении Екатерины главная роль Академии, академического университета и академической гимназии была воспитательная. Кстати, Фонвизин, который учился в одном из первых выпусков, с благодарностью вспоминает гимназический класс за то, что хорошо выучил немецкий язык, латынь и «получил вкус к словесным наукам», но жалуется на пьянство и нерадивость учителей.
Когда Екатерина обратила, наконец, на Академию свой царственный взор, то нашла, что дела этого заведения ведутся из рук вон плохо и приняла неожиданное и весьма разумное решение. В 1783 году она предложил занять место директора, то есть фактического президента Академии наук, давней своей знакомице – княгине Екатерине Романовне Дашковой. После переворота 1762 года, в котором Дашкова принимала активное участие, слишком активное, по мнению императрицы, между Екатеринами «Большой» и «Маленькой» наметилось серьезное охлаждение. Дашкова занялась частной жизнью, воспитанием детей и путешествиями. В общей сложности она прожила за границей около десяти лет, а в 1782 году окончательно вернулась в Россию.
Назначение на высокий пост было для Дашковой полной неожиданностью. Екатерина II сказала ей об этом как бы между делом – на балу. Женщина во главе Академии наук – да разве бывает такое? Она отказалась, объяснив свой отказ письмом. В нем были такие слова: «…сам Господь Бог, создавая меня женщиной, этим самым избавил меня от должности директора Академии наук; считая себя невеждой, я никогда не мечтала попасть в ученую корпорацию…»
Но Екатерина Великая нашла слова, уговорила. У императрицы был свой взгляд на положение женщины в обществе. Давняя неприязнь сейчас не принималась в расчет, государственный ум возобладал над мелочностью чисто женских отношений.
Положение Дашковой при дворе сразу изменилось. Императрица готова была принимать ее в любое время и оказывать всяческое содействие в работе. А это было необходимо. Не будем пока говорить о науке, Академия находилась в плачевном финансовом состоянии, была вся в долгах. Нечем было платить за аренду помещений, профессора месяцами не получали жалование, типография совершенно обветшала, не на что было покупать бумагу и так далее.
В течение трех лет все было приведено в порядок. У Дашковой открылся талант менеджера. Кажется, откуда бы ему появиться в русской княгине? – жизнь научила. После внезапной смерти мужа (Екатерине Романовне было двадцать лет) ей в наследство достались его непомерные карточные долги. Братья Панины, Никита и Петр, стали опекунами при малолетних детях. Видя совершенно критическое положение молодой женщины, они написали в Опекунский совет прошение: разрешить Дашковой продать часть подмосковных земель в счет погашения долгов мужа. Опекунский совет дал согласие, но сама Дашкова не дала – я не буду грабить своих детей! Она уехала в Москву, затворилась в своей усадьбе, и так толково вела хозяйство, что выплатила все долги до копейки, да еще и на поездку за границу нашла деньги.