– Никуда вы не выходите! – жестко проговорила Аня. – Или вы хотите, чтобы все узнали, что произошло восемь лет назад в Нижнем Тагиле? Вы этого хотите?
Женщина за столом обмякла, как шарик, из которого выпустили воздух, лицо ее посерело.
– Сколько можно? – проговорила она безнадежным голосом. – Я уже столько для вас сделала, а вы все не хотите оставить меня в покое… В конце концов, это невыносимо…
– Извините, – смягчилась Аня, – но мне очень нужна ваша помощь. Это вопрос жизни и смерти.
– Ладно… Что вам нужно?
Аня достала из кармана два пластиковых пакетика. В каждом из них лежала маленькая стрела.
– Мне нужно определить, каким веществом покрыты эти стрелы. Предположительно на одной из них – смертельный яд, а на другой – сильнодействующее снотворное. Так вот, мне нужно точно знать, что это за составы, каково их происхождение, где их можно достать в нашем городе.
– Какой срок?
– Как можно быстрее. Лучше всего, если вы сможете ответить мне сегодня.
– Сегодня? Сегодня не обещаю, но к завтрашнему дню надеюсь получить ответ. Сами видите, что творится, все идут на анализы, и всем надо срочно…
– Позвоните мне по этому телефону! – Аня положила на стол листок бумаги с написанным от руки телефонным номером и быстро вышла из лаборатории.
Ненатурально рыжая тетка столкнулась с ней в дверях – как раз подошла ее очередь. Она хотела было обругать Аню, но посмотрела ей в глаза и передумала.
В четыре часа Агния уже была в чайном салоне отеля «Невский палас».
Чашка чая здесь стоила как обед в более скромном месте, самый скромный фруктовый десерт и того дороже, но чай был хорош, десерт – и того лучше, а самое главное – Агния устроилась за очень удобным столиком, откуда она могла видеть всех посетителей салона.
Белоцерковский и представитель музея уже были на месте.
Они пили чай за угловым столиком, о чем-то вполголоса разговаривая.
Разговор был вполне деловой, без повышенных интонаций.
Агния не могла, конечно, ничего слышать и просто наблюдала за собеседниками, неторопливо лакомясь десертом и запивая его ароматным чаем.
Наконец разговор подошел к концу, заместитель директора музея позвонил кому-то по мобильному телефону, Белоцерковский встал и направился к выходу.
Его путь лежал мимо стола Агнии.
Когда он поравнялся с ее столиком, Агния привстала и окликнула старика:
– Михаил Викентьевич, не проходите мимо!
Он оглянулся, узнал ее, и на его лице возникло странное выражение растерянности и даже, пожалуй, испуга.
– Это вы, Агния Львовна…
– Да, я. Присядьте за мой столик! Я хочу с вами поговорить.
– О чем? Извините, но я спешу…
– Вы всегда спешите. Это, в конце концов, невежливо! Присядьте, я вас не очень задержу. Я хочу поговорить с вами об одной нашей общей знакомой.
– О какой знакомой? – спросил Белоцерковский настороженно.
– О Белинде.
Белоцерковский остановился как громом пораженный. Лицо его заметно побледнело. Он на негнущихся ногах подошел к столу Агнии и не столько сел, сколько упал на свободный стул. Теперь это был не холеный, внушительный человек неопределенного возраста, а слабый, сломленный старик.
– Вы понимаете, что нам есть о чем поговорить, – сказала Агния вполголоса.
– Откуда… откуда вы знаете про Белинду? – слабым, надтреснутым голосом проговорил Белоцерковский.
– Я слышала ваш разговор с дедом. Тогда, двадцать лет назад.
– Не может быть, – Белоцерковский взглянул на нее недоверчиво. – Вы были тогда совсем ребенком.
– Да, я была совсем ребенком. Но у детей очень хорошая память. Я запомнила, что вы ему говорили. О «Белинде». И о том, что дело не только в ней. Потом, гораздо позже, я поискала материалы в старых газетах и прочла про аукцион, про поддельную картину и про искусствоведа, убитого в тюрьме.
Агния не стала говорить старику, что ее подтолкнул к этим поискам сон. В этом случае он мог бы откреститься от всего, сказать, что ей просто приснился его разговор с дедом, что на самом деле такого разговора не было.
– Михаил Викентьевич, – проговорила она с нажимом, – вы должны мне все рассказать. Просто обязаны. Ведь это касается моего деда, самого дорогого мне человека!
– Это очень давнее дело, – Белоцерковский поморщился, – зачем ворошить прошлое?
– Затем, что, если позабыть прошлое, оно само напомнит о себе! Я не сомневаюсь, что та давняя история каким-то образом связана со смертью деда…
Агния сама не знала, как у нее вырвались эти слова. Но когда она произнесла их – внезапно поняла, что они могут быть правдой, что та давняя история действительно могла стать причиной трагедии, разыгравшейся два года назад.
– Не может быть… – едва слышно проговорил Белоцерковский. – Я не верю. Не может быть. Прошло слишком много времени. Они не стали бы тянуть так долго…
– Они? – ухватилась Агния за его слова. – О ком вы говорите? Вы просто обязаны все мне рассказать!
– Тогда было трудное время… – начал старик, – в стране царил криминальный беспредел. Всеми сферами бизнеса заправляли опасные люди, для которых шантаж и убийство были нормальным способом ведения дел. И тут один мой знакомый, связанный с крупным московским музеем, предложил мне оценить картину Монтебелло. Я, как профессионал, не мог отказаться, для меня это было большой честью, но я привлек к делу вашего деда, поскольку он лучше меня разбирался в живописи Раннего Возрождения.
Перед экспертизой я спросил своего знакомого, почему тот обратился ко мне, а не в официальную экспертную организацию.
И тот ответил, что они уже проводили официальную экспертизу, но у него есть основания сомневаться.
Мы с Николаем Львовичем, вашим дедом, осмотрели картину.
У него сразу возникли некоторые сомнения, но он взял тайм-аут, чтобы внимательно изучить пробы красок в своей домашней лаборатории, прежде чем дать окончательный ответ.
В этот же день со мной связались.
Это были опасные, очень опасные люди, и они дали мне понять, что результаты экспертизы должны быть положительными, иначе и мне, и вашему деду придется плохо.
Я поговорил с двумя-тремя знакомыми и выяснил, что эти люди не шутят, что такого рода «экспертизы» поставлены на поток, и «Белинда» – это только один случай из множества.
Вот тогда-то я и поехал к вашему деду. Тогда и состоялся тот ночной разговор.
Я рассказал ему о предупреждении, которое получил в тот день, об угрозах в наш адрес, но Николай Львович ответил, что не сдастся, не поступится своей профессиональной честью. И еще – что обратится к влиятельным людям и к средствам массовой информации, расскажет о полученных угрозах.