Так или иначе, надо было сматываться, пока ее не обнаружили. Сделать это можно элементарно: как только мужчины войдут в дом, открыть окно и… Ирочка зевнула и замерла в ожидании. От окна она не отходила. Даже если кому-то из посетителей пришло бы в голову поднять глаза, они вряд ли бы обратили внимание на неподвижное очертание неясной формы за сбившейся в угол шторой. Первый мужчина без труда вошел в дом. Судя по тому, что сигнализация не сработала ни около ворот, ни сейчас, а гости вели себя спокойно и уверенно, Ирочка поняла, что они здесь на законных основаниях. Что ж, жаль. Интересно, долго ли они тут пробудут? Хорошо бы не увезли оставшееся вино. Оно такое вкусное! В холле зажегся свет, включилась иллюминация и над входом. Ирочка инстинктивно отпрянула в глубь своего убежища. Мужчина в куртке открыл заднюю дверцу машины и с трудом принялся выволакивать что-то тяжелое с заднего сиденья. Ирочка вся превратилась во внимание. Первый мужчина выскочил из дома и бросился на помощь второму. С чем же они возятся? На мгновение оба человека разогнулись, и Ирочка увидела, что они заносят в дом труп подростка: один за ноги, второй за плечи. Лица Ирочка толком не разглядела. Но определила, что это еще практически ребенок. Может быть, даже живой. Ну да, скорее всего, живой. Как только троица скрылась в доме, Ирочка ускользнула.
Майкл Кэшлоу, единственный сын богатенького хозяина виллы, вместе со своим бывшим одноклассником, а ныне дрессировщиком слоникотюбов Александром Мышовым по кличке Мормышка Ы, затащили Дюшку в одну из спален на втором этаже и бросили поперек кровати.
– Он весь мокрый и холодный. Там, внизу, гардероб есть на все случаи жизни. Откопай что-нибудь поприличнее, переодень его и засунь под одеяло, – распорядился Майкл.
– Я? Почему я?
Взгляд Майкла заставил Мормышку Ы втянуть голову в плечи.
– Потому что ты теперь – мой сообщник. По похищению – раз. По взрыву – два. По…
– Я ничего не взрывал! – испуганно возмутился Ы. – Это же ты сделал!
– Ага, как бы не так. А чья жена – труп? А чья квартира в эпицентре? А чьи отпечаточки на канистре?
– Так канистра же не уцелела!
– Еще как уцелела! – ухмыльнулся Майкл. – Я позаботился. И потом, неужели ты думаешь, что меня, при моем-то папочке, осмелятся обвинить в таком ужасном, таком нечеловеческом преступлении! Да у меня вообще на весь сегодняшний день стопроцентное алиби. Каждому свидетелю – по паре штук и… Сколько тебе нужно свидетелей, мышатина?
Мормышка Ы побледнел так, что это стало заметно даже сквозь его густую зимнюю шерсть. В первый момент он испугался, но, когда Майкл назвал его мышатиной, не на шутку взбесился.
– Да я тебя по стенке размажу со всеми потрохами! – с перекосившимся от злости лицом прошептал Ы. – Никаких свидетелей не понадобится! Понял?
Майкл молча достал из кармана вторую за последние несколько часов пачку купюр и засунул Мормышке за воротник.
– Ты – бандит, – убежденно произнес Майкл. – Ты взорвал дом и украл ребенка. Но этот ребенок может принести тебе гору золота. Если, разумеется, ты будешь хорошим мальчиком и для начала не дашь ему простудиться. А все остальное я беру на себя. А если ты мне тут попробуешь права качать…
Теперь Майкл достал из кармана пальто небольшой предмет, размером с карандаш, в котором Ы с ужасом узнал микроволновую ручную пушку последней марки.
– Не буду! – с готовностью выпалил Мормышка.
Майкл медленно спрятал опасный карандаш обратно в карман.
– Не буду, просто потому, что хочу гору золота, – покорно сказал Мормышка. – Ну, чего ты! Мы ж с тобой со школы друзья… А кто этот пацан?
– Пока не знаю, – честно ответил Майкл Кэшлоу. – Но Новый год нам придется встречать тут. Сюда никого впускать нельзя. Я сейчас съезжу за едой. Сам. А ты давай действуй, и без глупостей.
Мормышка Ы послушно спустился вниз и отыскал комнату, которая служила гардеробной. С его точки зрения, она была больше похожа на склад дорогой, но устаревшей одежды. Провозившись никак не менее получаса, Ы наконец нашел вполне подходящий по размеру спортивный костюм. На переодевание гостя, все еще находившегося в бессознательном состоянии, также ушло немало времени. Мормышка неуклюже ворочал Дюшку с боку на бок, пытаясь натянуть на него сухую одежду. Что касается промокшей больничной пижамы, Ы ее просто выбросил. Наконец он управился. Снизу уже доносились разные вкусные запахи. Это было как нельзя кстати – последний раз Мормышка ел аж ранним утром.
Через пятнадцать минут приятели, утолив первый голод, перебрались в зеркальную гостиную, к телевизору побольше.
– Тут у нас все старое, сто лет не меняли, – объяснил Майкл. – Так что уж извини за отсутствие сервиса.
– Да ничего, ради дела можно и потерпеть! – снисходительно кивнул Мормышка, у которого просто глаза разбегались от непривычной роскоши, не говоря уже о том, что такого обилия деликатесов одновременно он вообще никогда не пробовал.
К моменту, когда часы начали бить двенадцать, Майкл обнаружил, что в хлам пьяный Мормышка Ы спит, сидя в кресле и не выпуская из рук очередной бутылки. «Вот же пьянь и ничтожество!» – поморщился Кэшлоу и налил себе соку.
– Ну что ж, с Новым годом! За меня, любимого! – торжественно произнес Майкл, чокаясь со своим изображением в зеркале. – И пусть у меня все будет наконец хорошо!
Когда Риз Шортэндлонг понял, что его лучший друг Дюшка Клюшкин погиб, мир для него вовсе не померк. Ризенгри не проявил ровным счетом никаких эмоций, к великому сожалению ангелов! Если бы он забился в истерике или, наоборот, впал в ступор, потеряв всякий интерес к жизни, если бы с горя превратился обратно в самого себя, выбросив датчики, или принялся от безысходности мстить обидчикам – все это могло бы уложиться в одну из привычных для ангелов положительных моделей поведения. И они бы поняли, что Ризи – отличный парень, которого вполне можно при случае, через пару сотен жизней, принять в свои ряды. Если бы он равнодушно пожал плечами при виде обгорелых остатков дома или вовсе не поспешил бы на помощь Дюшке, это могло бы уложиться в одну из привычных для ангелов отрицательных моделей поведения. И они бы поняли, что Ризи – противный бесчувственный мутант, с которым лучше вообще не связываться. Но поведение Ризенгри не укладывалось решительно ни в какие модели: ни в положительные, ни в отрицательные, ни даже в промежуточные. Лучика над его головой не возникло, но характерного коричневого или серого купола злорадства – тоже. И красно-бурые всполохи, говорящие о желании отомстить, также не появились.
Он тупо тупил? Нет: активность мозга оставалась на обычном уровне. Может, шок? «Я вас умоляю, какой еще шок у мутанта-четверки!» – фыркнул Старк, ангел-эксперт. Из образа Дюшки Ризенгри не выходил. Истинные причины такого поведения мальчика были неясны ангелам.
Ризи торчал в десяти шагах от пожарища, задумчиво уставившись в одну точку, когда рядом с ним возникла шепелявая, допотопная старушенция.