– А я могу увидеть этот океан? Он все-таки где находится?
– Ты его уже видел, Дюшка, сегодня ночью.
Дюшка сдвинул брови, с трудом что-то припоминая.
– Во сне, что ли?
– Ну… Да, можно, пожалуй, и так сказать, – уклончиво ответил ангел.
Дюшка напрягся. Он плохо помнил свой сон. Сон был странный. Вчера Дюшка долго ревел в своей комнате из-за Вари и своего погибшего мира. Из-за мамы и папы. И из-за всех остальных. А потом все-таки провалился в сон или что-то вроде того. Ему снилось, будто время остановилось. Его руки стали большими, доросли до потолка, заполнили собой всю комнату и, словно дрожжевое тесто, поползли за ее пределы. А потом он весь стал такой же большой. Сам себя Дюшка во сне не видел, но ему казалось, что он стал похож на огромное облако. Это облако неожиданно очутилось в не-ком странном месте. Ступеньками спускалась к океану гора, напоминающая подкову. Гора больше напоминала фотографию, а не настоящую гору. Не потому, что была плоская, а потому, что все на ней словно замерло. На горе, на ступеньках, росли какие-то растения и жили какие-то животные. Но это все было как в стоп-кадре. Дюшка не мог вспомнить никаких подробностей этого сна, потому что сам в этом сне все-таки был облаком. Кроме того, ему казалось, что он во сне был не только белым облаком, но еще и спящей белой лошадью. Нет, как-то не так… Он не помнил, чтобы он был лошадью, но как бы помнил о том, о чем помнила какая-то спящая белая лошадь из его сна. В общем, все это было так сложно и невероятным образом запутано, что у Клюшкина даже голова разболелась вспоминать.
Рональд приложил руку ко лбу Дюшки, и наваждение от былого сна схлынуло вместе с головной болью.
– Это был не сон, – сказал Рон. – Ты почти перешел в тонкое состояние, к тому же попал в любимый сад Джен.
– Я был облаком?
– Нет, ты был в тонком состоянии. Но не полностью, потому что пока ты не можешь по-настоящему оторваться от своего плотного тела. Так что можешь считать, что тебе просто приснилось, будто ты был ненастоящим облаком, которое видело настоящий океан.
– А лошадью я тоже был? – опять хмуря лоб и пытаясь что-то припомнить, спросил Дюшка.
– Нет, погибшей лошадью ты никак не мог быть, – сказал Рон. – Ты мог поймать ее память, вот и все.
Дюшка ошалело уставился на Рональда. Нет, тут, у ангелов, все сикось-накось, все необычно, но это уж слишком! Поймать можно мячик или инфекцию, – это в Дюшкино представление о мире как-то укладывалось. Но поймать память погибшей лошади…
Память!
Погибшей!!
Лошади!!!
У Дюшки возникло ощущение, что он просто сошел с ума.
– Ни с какого ума ты не сошел, – осадил его Рои. – Просто слишком много на тебя всего навалилось за последние дни. Давай сбавим обороты. Пошли все-таки отдохнем. А про школу и про Риза посмотришь потом, как кино. Я для тебя подготовлю все самое интересное и важное. Все подряд смотреть вовсе незачем. Кстати, у ангелов есть такая сказка, называется «Память белой лошади».
Дюшка согласился уйти. Рон объяснил ему, что, если у Риза на этот раз ничего не получится, это не страшно. Ведь это не единственная попытка.
Следующие дни Дюшка честно отдыхал. Дима, Рон и Лили со своими подружками просто развлекали его, понемногу рассказывая о жизни ангелов и о жизни разных людей на разных планетах. Несколько раз они слетали на планету, на которую Дима когда-нибудь потом собирался на время поселить Дюшку с Ризом. Планета эта называлась Земля-4 и была немного отсталая в смысле техники. Зато жить на ней было совершенно безопасно, и практически все до единого жители были милые, добрые и спокойные. Лили учила Дюшку рисовать мысленно – передавать на бумагу непосредственно те образы, которые придумываются в голове. С Димой они немного бегали по утрам по берегу озера. Рон оказался настоящим мастером рассказывать разные истории. Еще Дюшке понравилось читать мифы и предания ангелов разных стран. Дюшка прочел сказку про белую лошадь, а потом много других сказок. Старая потрепанная книжка с картинками перекочевала из библиотеки в одну из Дюшкиных комнат, да так там и прижилась.
А еще у Дюшки появилась своя шикарная мастерская. Такая, о какой он и не мечтал никогда. Помогала ее оборудовать Лили, а камни для Дюшки подобрали два настоящих профессионала в этом деле, ангелы, которых Лили пригласила специально для этой цели.
В общем, Дюшка проводил время почти что приятно. Он старался не вспоминать о Варе, о маме и о том, что его планеты больше не существует. И очень часто это ему с успехом удавалось. Он не знал, что на самом деле это только благодаря Диме – тот опять усилил блокировку всех мыслей мальчика, касаемых его прошлой жизни на Земле-11.
Между тем у Ризенгри Шортэндлонга дни проходили совсем иначе. В первый же рабочий школьный день Риз приложил все усилия, чтобы как можно лучше сыграть роль настоящего человека. Он «выживал» в условиях пустыни и занимался другими уроками, увеличивая пульс и давление так, чтобы не очень отличаться от общей массы. Он потихоньку посматривал на Кузю и старался вызывать в себе те же физиологические процессы, которые происходили в Пузикове. Дело в том, что по комплекции Дюшкино тело больше всего походило на тело Кузи. Поэтому Риз, поглощая кактусы и решая задачки, копировал Кузины цвет лица, дыхание, сердцебиение. С каждой минутой Кузе становилось все хуже и хуже. Ризу, соответственно, вроде как тоже. Но если самого Риза такое состояние ни капельки не волновало, этого никак нельзя было сказать о тех сотрудниках, которые обязаны были вовремя прекратить эксперимент. С одной стороны, им было бы спокойнее включить биозащиту и не переживать по поводу того, справится «объект Клю» со стрессом или нет. С другой стороны, включить защиту, не доведя объект до полной кондиции, означало навлечь на себя гнев Фредерико, а этого тоже никому не хотелось. Поэтому сотрудники, следящие за дальнейшим развитием событий, нервно кусали себе ногти и чешуйки, не решаясь на какие бы то ни было действия.
– Интересно все-таки, а как им удалось создать условия пустыни в одной комнате? – поинтересовалась Лессия, когда у детей наконец появилась возможность передохнуть.
– Это не комната. Это климатическая камера, – объяснил Рино. – Фирма моего папы как раз такие штуки и продает. Только их покупают плохо. За весь прошлый год всего одну большую камеру продали – в секретный институт, для опытов над мутантами.
– Я даже догадываюсь, в какой именно! – с сарказмом сказал Федя, обливаясь потом.
– А вместе с камерой они продали еще одну такую хитрую штуку – прозрачную и незаметную, которая вообще бешеных денег стоит, мне папа растрепал, – продолжал Рино, – и которая вообще все может, то есть создать любые условия, самые комфортные.
Риз невольно напрягся, но подробности про эту таинственную штуку ему узнать так и не довелось.
– А на меня вы зря напали, – перебил Рино Слунса Менс-младший. – Если бы я про пустыню не написал, мой папочка еще что-нибудь похлеще бы сообразил. Он вообще с детства мне твердит, что такой мутант, как я, не должен расти неженкой.