Тогда конкордианцы заявили, что дают мирному населению Кирты сорок восемь часов и открывают такие-то шоссе, чтобы все желающие могли убраться из города восвояси.
К четырнадцатому января последние легковые машины и вертолеты покинули Кирту. В городе остался танковый полк и сотня ура-патриотов, которые решили сражаться против клонов вместе с регулярной армией. У мальчишек, примкнувших к военным, на вооружении состояли в основном карманные томики Киплинга.
Вот тут-то над городом и появились штурмовики…
Полк погиб в полном составе. И ура-патриоты со своим Киплингом тоже.
«Смысл той клонской передачи о Кирте на самом деле сводился к тому, как они сберегли жизни своих людей, отказавшись от лобового штурма и предоставив город флуггерам, – заключил Готовцев. – Так что делайте выводы».
Вот такая история.
Меня лично она глубоко потрясла. Выходит, хваленая этика пехлеванов – не пустые разговоры? Таких людей не за что любить. Их даже можно не уважать. Их можно и нужно убивать – ведь они враги! Но ненавидеть – это уже как-то слишком.
Или следует поставить себя на место родителей тех пацанов, которые думали с Киплингом защитить Кирту? Что тогда запоешь?
А может, ненавидеть следовало бы Киплинга?
Вот о чем я думал, пока сочинял письмо Иссе, кувыркаясь в космосе между «Яузой» и «Удалым». К слову сказать, «Яуза» была уже совсем близко – километра два, от силы три.
И вот, вспоминая неистового певца мужества и смертных схваток за отвлеченные принципы, я вдруг обнаружил, что ко мне приближается некий белый объект. С красными ромбами на бортах. И всякими надписями на русском языке. Например: «Берегись: сварка!» Или: «Вылет резака 12 м».
Это был, конечно же, беспилотный ремонтный бот.
Через пять минут его манипуляторы схватили меня за грудки и я наконец перестал вращаться. Конец пушкиноцентрической картине мира!
Спасен! Я спасен!
Почему-то я решил, что бот принадлежит фрегату «Удалой». Видимо, от стресса я совсем отупел: боты военных кораблей имеют соответствующие опознавательные знаки, а на этом не было ничего, кроме предупредительных надписей.
Когда бот повернул к «Яузе», я сильно удивился.
И даже размахивал руками. И даже кричал что-то. Вроде «Дураки, не туда везете!»
Вот было бы интересно, если б кто-то меня услышал. И повез на «Удалой».
А потом я понял, что ошибки нет.
Меня взяли в плен клоны – кто же еще сейчас есть на «Яузе», а? Что-то нашей штурмовой партии все не видно!
Тогда я потянулся за пистолетом, который должен был находиться у меня в специальном кармане-кобуре на скафандре.
Уж не знаю, что я себе думал. Стрелять в бот? Очень умно! Застрелиться? Еще умнее!
Но пистолета не было. Равно как и кармана-кобуры. Видать, сорвало о приборную доску, когда я из истребителя вываливался.
Еще через десять минут бот доставил меня в кессон «Яузы». На стене засветился дисплей внутренней связи.
На дисплее появилось знакомое женское лицо. И знакомый женский голос произнес по-русски почти без акцента:
– С вами говорит капитан Риши Ар. Вы взяты в плен вооруженными силами Конкордии. Назовите свои имя, фамилию и воинское звание.
Ей-богу, я не сразу сообразил: знакомое лицо и имя «Риши Ар» означают, что передо мной… Риши!!!
– Риши?! Привет! Вот так встреча!.. Выходит, ты мне жизнь спасла? Или это не ты ботом управляла?
Но моя Ириша и бровью не повела.
– Офицер, повторяю. Вы взяты в плен вооруженными силами Конкордии. Назовите свои имя, фамилию и воинское звание.
«В общем-то логично, – сообразил я. – Не может же она при своих сослуживцах сказать мне: „Александр, я спасла тебя во имя своей любви“. Да, наверное, она и не знала, кого спасает».
Я решил оставить панибратство. Что толку выкобениваться? Мы оба на работе: и я, и она.
– Александр Пушкин, младший лейтенант флота Объединенных Наций.
Риши едва заметно кивнула.
– Младший лейтенант Пушкин, заслушайте права и обязанности военнопленного. Вы имеете право на жизнь, на питание и на медицинскую помощь. Деньги и личные вещи вы можете оставить при себе. Вы имеете право не разглашать факты, относящиеся к военной тайне вашего государства. Все находящиеся при вас документы вы будете обязаны сдать офицеру-дознавателю. Взамен вам выдадут временное удостоверение личности военнопленного…
Январь, 2622 г.
Необитаемый полуостров
Планета Фелиция, система Львиного Зева
– Вот уж не ожидал, что проведу на этом растреклятом полуострове еще хоть одну ночь. Под конец моего здесь пребывания я его почти возненавидел, – с ухмылкой заметил Эстерсон. – А переночевал девять раз – и ничего…
– Этот полуостров на карте назван Лавовым. Оригинальностью наши консульские картографы не блистали, – сказала Полина.
– Зато я блистал, – усмехнулся Эстерсон. – Я дал ему название Необитаемый.
– А что, действительно оригинально. Вот я бы назвала его совсем просто: Грибным. В здешнем лесу полно грибов.
– Я знаю. Мой воздушный шар взлетел именно благодаря грибам. Представьте, их сердцевина содержит огромное количество гелия!
– Чему же удивляться? Эти грибы, когда приходит их время, а оно наступает раз в три года, раздуваются как детские воздушные шарики и, подхваченные ветром, взлетают! Именно благодаря гелию. А потом взрываются! Этим они обеспечивают свое распространение по поверхности планеты. У них нет спор, вместо этого прорастают обрывки их «оболочки».
– То есть в смысле вегетации эти грибы – нечто среднее между бешеным огурцом, пушинкой одуванчика и бегонией? Не удивлюсь, если узнаю, что сирхи научились употреблять в пищу даже их.
– Ты плохо знаешь сирхов! – воскликнула Полина. – В отличие от нас, людей, они очень консервативны в своих вкусовых привязанностях. Они могут питаться качей круглый год. Кача обеспечивает их организмы всем необходимым! Список продуктов, которые они в принципе способны протолкнуть в пищевод под влиянием голода, занял бы пунктов двадцать, не больше…
– Но как же Качхид?! Он, по-моему, ест что попало!
– Качхид – особый случай. Он сильно отличается от своих собратьев широтой мышления. Но даже Качхид всякой капусте предпочтет качу.
– Вот и позавидуешь, бывало, сирхам с их требовательностью и консерватизмом, – проворчал Эстерсон. – А то у меня от этой консервированной фасоли уже скулы сводит.
– А меня от ананасов тошнит. И от галет тоже, – вздохнула Полина. – Вот бы свежего салата из огурцов и помидоров!