Спиридон подошёл к клетке. Хорюшка, забившись в угол, испуганно смотрела на Спиридона. Конечно, встреться она с этой собакой один на один в лесу, то жизнь её на этом и закончилась бы, а тут спасением стала кроличья клетка. Но близость врага всего-навсего в каком-то метре ещё долго держала хорюшку в напряжении. Весь следующий день хорюшка не решалась приблизиться к металлической сетке.

ДУХ СВОБОДЫ

Давно отыграла пора полой воды — времени таяния снегов и разливов рек. Закончились черёмуховые холода и отцвели сады. Начиналось лето.

За два месяца поджила у хорюшки лапа. Теперь она уже спокойно наступала на неё.

В каждый свой приезд к деду Оленька подолгу задерживалась у клетки с хорюшкой, подкармливая её специально привезённым свежим мясом и рыбой. Хорюшка отвечала ей доброжелательностью. «Ах как бы было хорошо взять её на руки, погладить, поиграть», — думала Оленька, гладя на хорюшку.

В один из своих приездов Оленька покормила хорюшку, но второпях, спеша на оклик деда, забыла хорошенько закрыть вертушок клетки. В полночь хорюшка, слегка привалившись к дверце, вдруг почувствовала, как та слегка подалась и приоткрылась. Хорюшка замерла. Деревня молчала, лишь лягушки сонно бормотали в ближнем пруду. Хорюшка ловко спрыгнула вниз, в три скорых прыжка проскочила узкий двор и на мгновение замерла на бревенчатых кладях, что были выложены у входа со двора на усадьбу. По меже картофельного участка, мимо ровных гряд хорюшка выбежала на луговину сада. Была глухая ночь — самое время охоты. Но об охоте хорюшка не думала вовсе. Её не интересовало ничто, кроме неожиданно ворвавшейся в её жизнь свобода, дух которой она почувствовала сейчас так остро и сильно. Огромная луна зловеще смотрела свысока на убегающего полевой кромкой хоря. На траве лежала холодная роса. Какая-то мелкая птица с пронзительным щебетом испуганно сорвалась с места и полетела прочь. У самого леса хорюшка остановилась, привстала на задние лапы, вытянулась столбиком, как она делала всегда, изучая окружающее. В поле надрывно скрипел коростель. Вдалеке освещаемая одиноким уличным фонарём притихла спящая деревня. Летняя ночь коротка, а июньская — в особенности, закат и рассвет в этом месяце друг дружку видят.

Оглядев окрест, хорюшка что было сил припустила в лес. Это была ночь свободы, которая гнала её прочь от деревни, не давая остановиться ни на миг, ни на долю секунды. Это была ночь возвращения к вольной жизни.

А спустя несколько месяцев, в пору первых порош, на Спиридоновом гумне вновь появились хорёчьи сдвойки…

ЗОВ ЛЕСА
Повесть-быль о лосе

ВСТРЕЧА

Ночь застала лесника Семёна Савинкова на участке дальних молодых сосновых посадок у Барских лугов. Короткая вечерняя зорька быстро убралась восвояси, дав полную свободу ночной мгле. Сумрак мгновенно лёг на подлесок, с каждой минутой становясь всё гуще и гуще. Возвращаться домой не было и мысли, хотелось с раннего утра пройтись к самым дальним еловым делянкам, и лесник, наскоро поднабрав дровец и разведя дружный костёр, остался ночевать. Осенние ночи особенные — тёмные, таинственные на тишину, с леденящим душу холодом. Лес словно укутывался в тишину, и каждый лесной шум был «на виду». Вот где-то совсем близко несколько раз тоскливо протянула свою устрашающую песню сова, и вскоре её силуэт бесшумно мелькнул в проёме сосновых крон, погружённых в звёздное небо, и скрылся, словно не было ночной разбойницы вовсе. И почти тут же, но уже с другой стороны, донеслась до слуха лесника пугающая перекличка нескольких сов. В глубине леса прохрустел валежником спешащий куда-то по своим делам заяц, и загомонил в ельнике спросонья стронутый им чёрный дрозд. Закопошился, забил крыльями о еловые ветви и затих.

Костёр убаюкивающе потрескивал сушняком, излучая благодатное ласковое тепло.

Пригревшись у жаркого костра, дед Семён слегка задремал. Потрескивание костра ещё больше усиливало дрёму, крепко разморившую усталое за день тело.

К утру сильно схолодало. Рассвет едва занимался. За ночь в лесу поднялся плотный туман, скрыв из виду всё окружающее.

Очнулся дед Семён от холода. Было неуютно, и он, запахнувшись поплотнее телогрейкой, принялся наламывать для костра хворост, припасённый ещё с вечера.

Пламя костра уже давно поглотило всё, что было брошено в него щедрой человеческой рукой, и теперь к рассвету в кострище оставались лишь ярко тлеющие малиновыми огоньками угли, отдавали своё последнее тепло захолодевшему за ночь воздуху. Иногда самые крупные угли дружно вспыхивали оранжево-жёлтым пламенем, но, прогорев секунду-другую, внезапно затухали. И оттуда, где только что вырывались яркие языки пламени, начинал струиться лёгкий, едва видимый на фоне плотного тумана дымок.

Совсем близко тявкнула несколько раз лисица, почувствовала резкий запах костра, перемешанный с человеческим духом, и поспешила удалиться от опасного места. Её голос ещё несколько раз слышался в предрассветных сумерках.

Над головой деда Семёна просвистела крыльями невидимая стайка каких-то пичуг.

Подкинутый в костёр хворост оживил его, и пламя заиграло с новой силой.

Отправляться в дорогу было ещё рановато, и Семён вновь прилёг на настеленный им лапник.

Пропитанный влагой утренний воздух вбирал в себя звуки. Дед Семён старался не реагировать на них, размышляя о том, что уже совсем скоро закружит осень по-настоящему, посрывает листву, зарядит проливными дождями, а затем скует землю первыми зазимками, готовя её к снегам. «Скорее всего, первый снег случится где-нибудь в ноябре, а то, может быть, и того позже, на декабрь отодвинется. А там, кто знает? Природу не угадаешь», — раздумывал он, слегка подгребая сучкастой палкой чёрные угли, выкатившиеся из костра.

Скомканные обрывки человеческой речи, вдруг долетевшие до слуха лесника, заставили его насторожиться. Голоса доносились со стороны густого ельника, за которым тянулась на доброе расстояние прошлогодняя вырубка.

Утро разгуливалось, и уже можно было отправляться на дальние участки леса, разделённые просеками. Завалив дёрном и без того едва тлеющие угли ночного костра, дед Семён накинул на плечи рюкзак и, преодолев густой захламлённый валежником ельник, вышел на просек, за которым находилась старая вырубка. Повернув к лесному ручью, он осторожно перебрался через его крутой ров и, поднявшись на высокий вал, от неожиданности увиденного оторопел… У подножия столетних сосен лежало неподвижное тело лосихи, а рядом с ним растерянно стоял лосёнок-первогодок. Увидев внезапно появившегося человека, он слегка попятился назад, натолкнулся на ствол одной из сосен, остановился и, быстро развернувшись, скрылся в гуще елового подроста.

Осенний день размеренно вступал в свои права. Золото листвы поблёскивало в ослепительных лучах сентябрьского солнца. Безоблачное, сочно голубое небо просторно разлилось над осенним лесом. Лёгкий, едва уловимый ветерок трепал листву на маковках берёз, подзадоривал и без того беспокойную листву осинника. Лесная пройдоха-сорока с громким стрекотанием перелетела с сосняка через вырубку и, опустившись где-то там, продолжала суетливо оглашать своим гамом окрестность.