Охотник-промысловик — основной конкурент тигра в тайге.

Тигр, убитый случайными выстрелами с дороги.

— Ну, это я раньше, по молодости, такой отчаянный был, — заканчивает мой собеседник историю о своём «подвиге» тридцатилетней давности.

— А сейчас что, стрелять бы не стал? — спрашиваю я.

— Конечно, нет, — удивляется старый охотник моей непонятливости. — Петлюган бы поставил и без мороки словил тварь в несколько дней.

Должен сказать, что эпизод, рассказанный охотником Константином, в однозначно агрессивных намерениях тигра меня не убедил. Как многократно я утверждал на семинарах по технике безопасности во время работы в районах изобилия медведей, непреложной аксиомой является следующее: «Если медведь собрался вас съесть, он вас съест». К тигру это наблюдение относится в гораздо большей степени. И поэтому постоянное присутствие тигра на лыжне в этом случае я отношу всё-таки за счёт большего удобства хождения по твёрдому путику, помноженному на естественное любопытство молодого умного зверя к странному существу, невесть что делающему в тайге.

Тигры и петли

Сегодня самым распространённым способом добычи амурского тигра на территории Уссурийского края остаются петли. Согласно опросу охотников-промысловиков, проведённому анонимно, восемь из десяти добываемых сегодня тигров ловятся именно в петли из стального троса.

Другой мой собеседник, Юрий, гораздо более категоричен. Любое появление тигра на своём участке он рассматривает как прямой вызов себе, человеку и охотнику. А тут ещё тигр после того, как осенью сожрал десяток подсвинков и разогнал два табуна кабанов, в присутствии хозяина вытащил собаку прямо из-под крыльца зимовья. Только полчаса назад поставил миску с варевом на ступеньку, чуть позже вышел — а вокруг всё следами тигриными истоптано. И ни взвизга, ни шороха!

— Ну, комплексов у меня нету. Я этих из бригады «Конфликтный тигр» понасмотрелся. Приедут вчетвером на джипе, американец с ними. На следы посмотрят, побормочут что-то, как над картами в преферансе, чтоб непонятно было. И уезжают восвояси. Я не знаю, чего они там изучают, только, похоже, не знают, что тигр обходами ходит. Пришёл куда-нибудь, напакостил, а пока «конфликтники» приедут — а приезжают они через неделю, а то и две, — он уже в сотне километров отсюда. Только они уедут — через неделю та тигра обратно… А тут — ничего себе, такие дела. Вот так и сам: выйдешь ночью по нужде — и пискнуть не успеешь. В общем, решил я — пусть меня лучше судят трое, чем несут четверо…

Петель у меня на крыше избы на этот случай штук пять заготовлено. Я, грешным делом, ещё до того случая присмотрел места три, для петли подходящих. Ну, все охотники это автоматически делают, когда по осени на участок приходят. Как рассвело, я эти петли отбил от ледка, в мешок их, и вышел на путик. Поставил их все — штук пять. Перебор, конечно, обычно их двух хватает, но очень меня эта тигра закусила. Хотел, чтобы наверняка совсем. Места запомнил как следует. Очень важно это, когда петлю на тигра ставишь. Потому что попавший в петлю тигр обязательно затаивается. И ждёт себе, когда обидчик поближе подойдёт.

Никакая мощь, никакие клыки и когти не уберегут этого красавца от петли из стального троса. Фото IGOR АК. [email protected]

Небольшое отступление. Петли в Китае

Находясь в составе официальной делегации «управленцев дикой природой», я побывал в китайской провинции Цзилинь, на территории так называемого Хунчуньского заказника, в котором работали три замечательных визит-центра с рестораном и гостиницей. Кроме этих комплексов, стоивших, по заверениям принимающей стороны, два миллиона долларов, сам заказник представлял собой полосу сильно освоенного леса, протянувшуюся вдоль российско-китайской границы. Вероятнее всего, в период обострения отношений с Китаем данный участок был закрыт для посещения. Как утверждали китайские хозяева, жили в этом лесу и олени, и тигры, и леопарды. Но, по мнению наших зоологов, все они скорее всего были в той же степени и российскими, то есть беспрепятственно ходили через границу.

Мы колесили по заказнику на двух джипах «Мицубиси Паджеро», изготовленных на каком-то китайском автомобильном заводе. Время от времени нам встречались в лесу чёрные блестящие «Лэндкрузеры» с затенёнными стёклами (на русском Дальнем Востоке в таких разъезжают по тайге транспортировщики сушёной конопли). Из зверей нам повезло увидеть только выскочившего из-под колёс с диким блеянием жирного домашнего барана, зачем-то посаженного на верёвку. Хозяева наши, в ответ на вопрос — а где же в лесу обещанные тигры и леопарды? — только улыбались.

Наконец мы остановились у берега какого-то мутного озерка, и тут наш гид решил отличиться:

— А здесь, у этого пруда, тигр убил корову! — гордо заявил он.

Въезд в резерват Хунчунь.

Мы уже были изрядно раздражены и устали, поэтому, бог знает зачем, я задал глупейший вопрос:

— А когда это произошло?

— 26 января 2002 года, — не колеблясь, заявил гид. И заявил с такой неколебимой уверенностью, что у меня цифра эта отложилась в памяти.

Следующий привал случился у истока какого-то заросшего оврага. После естественного в таких поездках развода «мальчики направо, девочки налево» наш сопровождающий вновь решил блеснуть эрудицией.

— В этом месте тигр задавил лошадь! — безапелляционно заявил он.

В голове у меня что-то шевельнулось.

— Когда это произошло? — безразличным голосом спросил я.

— 26 января 2001 года, — торжествующе ответил гид.

«Ага», — подумал я. И поэтому, когда наш караван остановился у ничем не примечательного куста на обочине, мой вопрос уже вертелся на кончике языка.

— А здесь, — гид излучал невероятный оптимизм и радость происходящим, — тигр убил девушку!

Тут за женщин вступилась Ирина Медведева, директор Хасанского природного парка.

— А почему он её убил?

— Потому что был очень злой, — сообщил улыбающийся китаец.

— А чего это он был такой злой? — встрял в диалог Владимир Каракин, наш руководитель с российской стороны.