Более того, «радетели за природу» с явным неудовольствием пишут, что, дескать, крестьяне не могут полностью осознать выгод сосуществования с крупными хищниками, которые им даёт экологический туризм (деятельность, во-первых, довольно эфемерная, а во-вторых, находящаяся в руках созданных с помощью международных «экологистов» компаний), и предпочитают охранять своих питомцев по-простому — с оружием в руках.

В нашей стране ещё в 1944 году вполне солидные академические издания авторитетно утверждали, что леопард в СССР «местами всерьёз вредит животноводству». Большинство таких случаев отмечалось в Туркмении, где на долю домашнего скота в рационе ближневосточного леопарда приходилось около тридцати процентов, и в Приморье, где этот зверь вступил в конфликт с очень специфической отраслью — пантовым оленеводством.

Пантовое оленеводство, то есть содержание в обширных загородках пятнистых оленей для срезания молодых рогов, — широко распространённый вид хозяйствования на юге Дальнего Востока. Его пионерами выступила семья польских ссыльных Янковских. На их же долю пришлась основная часть борьбы с крупными хищниками в районе разведения полудомашних оленей. Скорее всего именно семье Янковских мы обязаны резким сокращением численности гигантских кошек на юге Приморья.

Визиты леопарда в оленепарки отмечались с момента возникновения пантового оленеводства и продолжаются до настоящего времени. Проблема отчасти заключается в том, что пятнистый олень является одной из главных составляющих рациона леопарда в российской части его ареала. Другой причиной, как утверждают В. Коркишко и Д. Пикунов, было то, что оленепарки заняли обширные участки исконного обитания нашего героя.

Пятнистые олени в оленепарках — основной камень преткновения во взаимоотношениях между леопардом и человеком, фото М. Кречмара

Примером такого «загораживания» леопардовых угодий может служить территория оленепарка «Песчаный». В прошлом здесь жили многие поколения пятнистых кошек. В пределах хозяйства оказалось и убежище леопардов, в котором самки неоднократно приносили потомство. Поэтому неудивительно, что после огораживания местности (а оленепарк создаётся так: на вертикально вкопанные по периметру территории трёхметровые столбы навешивается металлическая сетка, и всё, что остаётся внутри этого забора, продолжает жить уже за ним) леопарды продолжали его регулярно посещать. В 1978 году одна самка даже вывела детёнышей в своём старом логове. Молодые хищники получали опыт «общения с человеком» и учились самостоятельно проникать на захваченные цивилизацией земли. Иногда такие хозяйства посещают старые особи, которые уже по возрасту не способны добывать диких оленей. Так, в 1977 году в оленепарк «Славянский» регулярно пробирался старый леопард, убивавший за заход одного-двух оленей. Он практически не питался их мясом, а только слизывал кровь, стекавшую из ран.

Ущерб, наносимый леопардами оленепаркам, был довольно серьёзным: к примеру, зимой 1978/79 года один леопард ежемесячно добывал около двадцати оленей. По одному оленю в четыре-пять дней погибало от когтей и клыков таёжного убийцы в зверосовхозе «Кедровский» в 1985 году, а 13 января того же года леопард в тесном загоне уничтожил около двадцати голов.

Но в своём хищничестве леопард не ограничивается дикими и домашними животными. Основная проблема заключается в том, что в меню леопарда входит и человек.

Леопарды-людоеды

Рассказывает Дж. Корбетт, охотник на хищников-людоедов:

«О леопарде-людоеде, который терроризировал население деревень восточной части Алморского округа, я услышал в 1907 году, когда охотился на чампаватского тигра. У леопарда было несколько имён, ему приписывали убийство четырёхсот человек, о нём поступали запросы в палату общин. Мне о нём сообщили как о панарском людоеде, так я и буду называть его в своём рассказе.

Вплоть до 1905 года в правительственных отчётах нет никаких сведений о людоедах, поэтому можно предположить, что до чампаватского тигра и панарского леопарда людоедов в Кумаоне не было. Появление этих двух людоедов, уничтоживших на территории провинции восемьсот тридцать шесть человек, поставило власти в затруднительное положение, так как они не располагали никакими средствами для борьбы с хищниками и потому оказались вынужденными прибегнуть к помощи охотников-спортсменов. К сожалению, в те времена в Кумаоне очень немногие занимались охотой на тигров и леопардов, считавшейся — справедливо или несправедливо — настолько же опасной, как предпринятая несколькими годами позже попытка Вильсона в одиночку покорить Эверест. Тогда я знал о людоедах так же мало, как Вильсон об Эвересте, и то, что моё предприятие увенчалось успехом, а он потерпел неудачу — чистая случайность.

Первую попытку застрелить панарского леопарда я предпринял в апреле 1910 года, и только в сентябре того же года удалось найти время для второй. Я не знаю, сколько человеческих жизней загубил хищник между апрелем и сентябрём, так как правительство об этом не сообщало, а в индийской прессе, насколько мне известно, упоминалось лишь о запросах, сделанных в связи с ним в палате общин. Говорили, что панарский леопард уничтожил четыреста человек, но о нём было известно меньше, чем о рудрапраягском леопарде, который убил „всего“ сто двадцать пять человек и тем не менее фигурировал в заголовках газет всей Индии. Это можно объяснить исключительно тем, что панарский людоед орудовал в глухой, удалённой от оживлённых дорог местности, а рудрапраягский распоряжался на территории, через которую ежегодно проходили шестьдесят тысяч паломников всех сословий, и жизнь каждого подвергалась смертельной опасности. Паломники и ежедневный бюллетень, издававшийся правительством, сделали рудрапраягского леопарда более известным, хотя он причинил людям меньше горя, чем панарский».

Надо сказать, что леопард, судя по многим описаниям, — зверь, которого очень легко спровоцировать на нападение. То есть разделение случаев агрессии на «заведомо спровоцированные», «ненамеренно спровоцированные» и «неспровоцированные», которое мы применяли, говоря о тиграх и в предыдущей книге — о медведях, в отношении леопарда даёт сбой.

«…Не прошло и десяти минут, как услышали крики. Мы поспешили обратно. Все столпились около Абдула, одного из друзей Уэн-Мэта. Оказалось, что на него напал и ранил леопард; леопард лежал тут же, пронзённый тремя стрелами, с размозжённым черепом. Все были так взволнованы, что мы едва могли добиться, как было дело. Выяснилось, что Абдул проходил мимо большого дерева, вырывая ратан из зарослей, как вдруг леопард, притаившийся под деревом, кинулся на него, не издав ни одного звука, и свалил его на землю. Крики Абдула, которому зверь вонзил когти в мясо и разрывал шею, привлекли остальных. Все кинулись спасать его. Стрела Нэйзара попала леопарду в бок, за ней две другие, пущенные его товарищами. Леопард повернулся, чтоб встретить нового врага, но Нэйзар опередил его и одним ударом паранга размозжил ему череп, убив его на месте. Абдул был так тяжело ранен, что, несмотря на наш уход, умер в эту же ночь, и мы похоронили его…» — рассказывает эпизод из своей малайской экспедиции Чарльз Майер.