Обратный путь лежал в Старый Бар, там его ждал наставник и, конечно же, изнемогал от нетерпения. Он не пошёл за младшим, как раньше. В открытую, напарником, как в последние месяцы, или скрытно, как в той, памятной, якобы автономной первой испытательной ходке. Тогда Луч его подстраховал в самых критических ситуациях. И при всём своём везении, при всех своих способностях подох бы тогда Несси от лап действительно самых опасных в Черноте монстров – ЛЮДЕЙ.
Теперь ему уже не страшны и они. Последний экзамен сдан…
Стойкое ощущение, что его собственный затылок кто-то не отрываясь сверлит взглядом, наполнило свежеиспечённого ловчего, когда он отдалился от трупа своей первой настоящей цели метров на сто.
Несси показалось, что он уловил шёпот. На самой грани слышимости, но отчётливо. Слов пока что было не разобрать, но что-то настойчиво просилось в голову, и ему отчаянно захотелось ответить, хотя о чём спрошено, ловчий ещё не уловил.
– Я тебя слышу, – вслух, спокойно сказал он. – Но если ты хочешь, чтобы я ответил, говори попонятнее и погромче, что ли.
Не сегодня он начал подозревать, что нечто подобное случится, и уже подготовил себя к грядущему откровению. Так что действительно почти не волновался. А если какое-то волнение и было, то скорее от радости. Наконец-то завершилось ожидание. Что бы ни ждало его теперь впереди, в любом случае это лучше, чем неизвестность.
Ловчий остановился и вскинул руки к небу. Ветер тотчас поднялся вокруг него, размашисто закачал ветвями ближних деревьев. Истошно завыла со всех сторон живность мутная, в точности как перед выбросом. Ветер нарастал, усиливался. А из головы вдруг выветрились все до единой мысли, воцарилась гулкая тишина, и только острое желание не только слышать, но и быть услышанным, в ней осталось…
Ловчий как стоял, так и рухнул, только не лицом в грязь, а на спину опрокинулся и тут же на левый бок перевернулся, наполненный артефактами и пожитками объёмистый рюкзак не позволил вытянуться во весь рост.
Судорога сотрясла его тело, он скорчился на боку, схватился руками за колени, подтянул их к груди, скрутился не то в позу эмбриона, не то в отдалённое подобие кольца. Ближние деревья, с виду обычные, совершенно не мутированные, вдруг словно ожили и потянулась ветвями к человеку…
Человек шёл по Предзонью. В той стороне, куда он направлялся, в эти минуты заходило солнце. На плече человека лежало энергетическое ружьё, излучателем назад, будто целясь в ту сторону. Там, за спиной уходящего, осталась центральная область территории, которая уже несколько десятков лет на карте мира выглядела сплошным чёрным пятном.
Человеку пора было искать место для ночлега, но он всё шёл и шёл, словно торопился отойти подальше, прежде чем сумеет перевести дух. И может быть, он продолжал бы безостановочно двигаться и ночью, если бы в той стороне, куда он направлялся, на фоне заходящего светила в воздухе вдруг не возникли тёмные пятнышки. Их появление сопровождалось жужжащим звуком, и через короткое время, когда пятнышек уже не разглядеть было в сгустившихся сумерках, усилившийся звук превратился в характерный гул вертолётных турбин. Вместо пятнышек вспыхнули огоньки…
Человек остановился. Он принимал решение, прятаться или нет. Местечек, где он мог бы схорониться, вокруг наметилось немало, но что-то ему подсказало – опасаться не стоит, наоборот, долгожданная встреча может состояться гораздо раньше, чем ожидалась…
Вертолётов было пять. Один большой, пузатый десантно-штурмовой «Ми», и четыре поменьше, хищные «камовы», сопровождение.
Большой и один из маленьких приземлились прямо по курсу человека, ушедшего на закат. Достаточно далеко, ему не понадобилось пригибаться к почве, чтоб не сдуло. Трое оставшихся на лету «Ка» повисли где-то над головой. Он стоял и смотрел прямо, не вверх.
Оттуда рысцой прибежали двое. Безликие. Военные в шлемах с опущенными забралами, но со знаками различия российской армии на лобных выпуклостях. Не интербригадовцы.
Тот, что поменьше, вежливо попросил человека проследовать… Он молча проследовал. В борту большого вертолёта светился прямоугольный проём люка, приглашающее открытого.
Лицо того, кто выглядывал в этот люк, маской не скрывалось. Человек узнал это лицо… Он резко остановился и молча уставился на этого другого человека, ожидавшего его внутри вертолёта.
– Влезай, герой Чёрного Края, нечего там торчать. Тебе, чекист, по околозонью привычно гулять, а мои офицеры нервничают, им каждая секунда в близком контакте с почвой вечностью кажется.
И человек, по-прежнему ни слова не произнеся, скинул с плеч рюкзак, сунул его в люк и сам следом в кабину полез. Тот, кто его приглашал, посторонился, сел в кресло. Когда гость оказался целиком внутри, указал ему на другое кресло, напротив, и протянул наушники. «Диафрагма» люка тотчас сомкнулась, и турбины «Ми» взревели…
Вертолёт летел в ту сторону, куда до этого шёл по земле человек.
Двое сидели в просторном салоне. Никого, кроме них, не было в нём. Именно салоне, а не кабине, хотя снаружи вертолёт выглядел обычным десантным.
В наушниках подхваченного с поверхности Предчернья человека зазвучал голос другого человека…
– Прикинь, Паук, когда-нибудь легендам о нас будут внимать наши далёкие потомки. Начинаться эти сказки будут как-то так… Давным-давно, когда человечество ещё жило только на Земле, немерено расплодилось и кучу проблем поимело на свою задницу, нашлись человеки, которые искали-искали способы проблемы эти порешать и таки нарыли их. Правда, им для этого кучу других человеков угробить пришлось, но чего не сделаешь во имя будущего человечества. Того самого будущего, которое для нас сегодняшним днём зовётся… Ну, ты совсем друга забыл, Котомин, целый год в отпуске по миру шастал, а ко мне не забежал!
– Да, к тебе забежишь. Кремль – это даже не особняк на Рублёвке… Мы, сталкеры, как-то больше по зонным аномалиям специалисты, а не белого света, – поудобнее располагая неразлучный, верный лучемёт в соседнем кресле, ответил человек, не сомневаясь, что микрофон уловит, а провода донесут его слова. – Удивил, Бедлам. Я думал, что отучился совсем, когда-то принял очень правильное стратегическое решение ничему не удивляться… но ты мне удружил. Вот что значит, старая дружба не ржавеет.
– Это да, поди догадайся, в кого вырастут ученики гуманитарной гимназии… Ну, хотел бы, зашёл бы. Неужто на меня до сих пор дуешься, что сдал тебя со всеми потрохами?
– Что сдал, не обижаюсь. Привык с детства. Опять ты меня, Бедлам… хм… крайним сделал. На самую трудную роль определил. Но одолел ковбой путь, не сломался хребет у его лошадки. Где только не доводилось пропадать ветерану репортажной журналистики! Я злился из-за того, что не рассказал ты мне всё в открытую, как друг – другу… а потом перестал. Правду по-настоящему прочувствовать только в Зоне можно. Скажи, а тебе правду тоже в Зоне открыли?
– Не-а. В Предзонье. Я в Зоне ни разу не был и не собираюсь. В башку к ней лазить – это ваша с Ленкой работа. У меня другая функция была… и есть. Теперь уж тебе всё можно рассказать. Молодчина, что выжил. Нам без тебя сейчас куда тяжелее пришлось бы.