А дом был и не таким уж и большим, как я думал. Наверху три спальни и санузел, внизу гостиная, под лестницей, к моему удивлению, самая настоящая сауна. Та дверь, что шла из гостиной вглубь холма, вела на кухню, не маленькую, надо сказать, оттуда был спуск в огромный, размером во весь дом погреб с отдельным входом из сарая и гаража. Там же был винный погребок, десяток бочек. Они оговаривались отдельно, так как в них было неплохое французское вино. Одна бочка с испанским.
Теперь по тем строениям, входы в которые были из дома, через подвал и с улицы. Те ворота, что справа, вели в гараж на две машины, где два таких пикапчика, как мой, встанут, да еще место останется. Там были стеллажи и даже небольшой токарный станок с ножным приводом. Инструментов хватало. В гараже стоял большой черный «мерседес», кажется еще тридцатых годов выпуска, и велосипед. За теми воротами, что находились слева, были хозяйственные помещения, включая угольный и дровяной сарайчики, крышка, закрывающая вход в подвал – кстати, в гараже был такой же ход, – ну и разный хлам тут хранился, что был дорог хозяину.
Когда мы закончили с осмотром дома, я еще раз окинул взглядом холм, в склоне которого был врезан этот дом, и вздохнул:
– Так сколько вы хотите за него?
– Пятьдесят пять тысяч рейхсмарок, – спокойно сказал старик, и теперь я понял, почему он был такой ехидный.
– Да он тысяч двадцать пять стоит максимум! – возмутился я такой цене. Правда, особо ей не расстраивался, и сто бы заплатил, как пришли, так и ушли, но нужно было играть на публику. Старик именно такой реакции от меня и ждал.
Указав на холм и проведя рукой по горизонту, он пояснил:
– Этот дом стоит на моих землях, они тянутся во-он от той речушки до той рощи и тех трех валунов. Вон та небольшая роща уже находится на моей земле, граница сразу за ней, и до шоссе – все это моя земля. За холмом есть небольшое озеро, из которого вытекает та речушка, оно тоже мое, граница в трехстах метрах за озером. Тут все мое.
– Тогда сорок, – придя в себя от удивления, предложил я. – Земля не очень, для пахоты не годится, валуны и камни сплошные на поле видны.
– Пятьдесят пять.
– Сорок одна тысяча.
– Пятьдесят пять.
– Господин Юргенсон, я смотрю, торговаться вы вообще не умеете? Вам говорили, что нужно снижать цену в торговле?
– Слышал, но все равно пятьдесят пять.
– Ладно, беру, – протянул я руку хозяину дома, тот машинально и несколько удивленно ее пожал.
– То есть как это берете?
– Прямо сейчас и беру, и дом, и земли – все беру. Оформлять сейчас будем или завтра? Задаток оставлять?
Тот под шквалом вопросов несколько подрастерялся, но, видимо, приняв решение, стал отрывисто отвечать:
– Завтра поедем в мэрию Романсхорна. Задаток – половина суммы. Расписку я напишу.
– Хорошо, завтра я за вами заеду.
– Этого не требуется, встретимся в девять утра у здания мэрии со всеми бумагами.
– Хорошо.
Обговорив все, мы расстались. Я вернулся в машину, где скулил долго терпевший Смелый, а старик к себе, наверное с домом прощался. Щенка я выпустил, отъехав на километр от дома – действительно появилось желание облегчиться, после этого мы оба довольные вернулись в городок.
Владельцем дома я стал только в обед следующего дня. Утром, как и было договорено, мы встретились с хозяином продаваемого особняка у входа в мэрию. Тот приехал на своем стареньком «мерседесе». Это я уж потом узнал, что им старика наградили за что-то там, когда уходил на пенсию, и он с этой машиной не расставался.
Потом последовала процедура передачи владения, затянувшаяся на два часа, нужного писаря не было, отъехал в полицейское управление по служебной надобности, после чего я передал старику оставшуюся сумму, получил вторую расписку и прописался в особняке.
Владельцем стал, но въехать пока не мог, старик попросил неделю, чтобы собрать вещи и нанять автотранспорт. Все увозить он не собирался, только то, что дорого ему, то есть всего один большой грузовик. Он его нанял тут же в порту.
Неделю старику я легко дал и занялся своими делами, как раз неделя на них и уйдет. Оставил мотоцикл в гараже с бочкой авиационного топлива, замки на все ворота и входную дверь я купил новые и на пикапе поехал в Романсхорн. Там написал заявление на проведение линии и установку всей электропроводки. К счастью, инженер выезжал к дому и всю смету составил, ее принесли из архива и показали мне. Насчет того, где ставить столбы, я не возражал – рядом с дорогой, но вот проводка в доме меня не совсем устраивала. Пришлось прямо на месте перерисовывать, инженер покивал и обещал сделать новую смету. Но по примерным прикидкам, мне нужно заплатить не меньше трех тысяч швейцарских франков. Уплатив две как аванс, я подписал договор на проведение линии. Проводку будут делать при мне дней через шесть, когда я вернусь, а пока пускай линию тянут, тут надо на расстояние пяти километров столбы поставить и провода натянуть.
Сделав все дела и посмотрев, как бывший хозяин собирается, я вздохнул и, сообщив, что меня несколько дней не будет, поехал в Берн, не заезжая в Цюрих. В столице, только в другой мастерской, я купил две бочки авиационного топлива и направился к схрону. У меня даже не спросили, на кой черт мне столько топлива, да и данные не записали, разве что номера машины могли, но я все же вслух при погрузке почти искренне порадовался, что дальнему родственнику фермеру горючего теперь до весны хватит. Необходимые реактивы для удаления присадок из авиационного топлива я уже закупил. Более того, еще и пустую хорошо отмытую бочку из-под бензина купил. Она мне будет нужна.
Потом на тяжело груженной машине проехал пару блокпостов, нигде даже не остановили, проехал Шпиц и по знакомой дороге, где двигался на велосипеде, направился в горы. Дорогу я хорошо помнил. Рядом на сиденье, высунув язык, сидел Смелый, ему было жарко, да и в машине пекло, даже с открытыми окнами, внизу у сиденья стояла корзина с провизией, купленной мной в деревушке, что мы проехали, а впереди было еще куча дел.
Задержался я у схрона не на три дня, как планировал, а на все пять. А вы сначала промучайтесь сутки, чтобы из двух бочек горючего сделать одну полную, но уже с нормальным топливом, а потом попробуйте каждый день побегать с канистрами вверх по склону, потом катить почти пустую бочку. Машина на луг подняться не могла, скользила по траве, вот и пришлось побегать. Укрыв машину в низине, я переливал очищенное топливо в две канистры и переносил их в схрон, где оставлял, брал пустые и возвращался. Когда все емкости были полны, а бочка пуста – докупленных канистр хватило, спустил ее и покатил наверх. С пустой возни не много было.
А когда поднял, стал возиться с остатками топлива в одной из бочек. Там еще литров сто было. Закончил заливать из второй заранее мной промытой у ручья бочки, снова бегая с канистрами, потом и ее поднял. Провел регламентные работы, через неделю нужно будет как-то сунуть полную бочку в салон, ее только лежа можно было везти, канистры и остальное барахло, а пока я только прикидывал, как все это сделать. Но одно и так ясно было: бочку нужно будет сливать и снова заливать уже в салоне. Как-то. А вторая будет стоять в гроте как запас, там литров тридцать было, просто девать некуда. Третью оставшуюся в кузове, но уже пустую, отвезу к себе в гараж. Похоже, мне химичить с топливом еще не раз придется. После того как я поработал с реактивами, мне пришлось прикопать килограмма три хлопьев, выловленных в топливе, ранее бывших теми самыми присадками. Работает метод-то. Конечно, само топливо так себе, но для мотора «Шторьха» пойдет, хотя, конечно, износ повысится.