На этом все, денег больше обустраивать дом не было, и трофеи бандитов ушли, на них я купил ковры и диван с софой.
Электричество в доме было проведено, но вот вешал люстры я сам, по одной на кухне и в зале, еще одну у себя в комнате. В пустом помещении под кухней был обычный патрон, и его хватало. Еще у меня на столе стояла настольная лампа, а у дивана я сам повесил старинное бра. Вот и все, в туалете был свой плафон, включатель находился снаружи у входа. В комнатах девчат были настольные лампы, им хватало. Из-за частых налетов и режима светомаскировки я еще при стройке заказал плотнику, чтобы он сделал ставни, так что вечерами мы их закрывали и свободно пользовались электричеством до девяти вечера. Если не отключали его, бывало и такое.
В общем, обживались и закупались мебелью, пока не закончились деньги, но обустроиться мы смогли – не стыдно гостей пригласить, что и проделали. Пригласил я всех знакомых: был участковый с женой, пяток парней-инструкторов с базы осназа, которые смогли прибыть, соседи и Марья Авдотьевна со своими домочадцами. В общем, весело новоселье отпраздновали.
По постройкам скажу так. Гараж за домом был полностью готов. Я провел туда свет, установил самодельные шкафчики, в которые сложил инструменты. Немного, по мелочам. Летний домик наверху тоже был готов, даже мебель плотник собрал, заселяйся летом и живи. В него вели два входа: один из гаража по приставной лестнице, другой по наружной. Своего железного коня я законсервировал на зиму и запер в гараже. Пользовался я теперь только повозкой или Огоньком, чтобы лошади не застаивались. Сейчас, конечно, шла повальная мобилизация, и все транспортные средства забирали на фронт, включая лошадей, как-никак тягловая сила, но у меня была справка, по которой у меня не разрешалось их забирать. Но думаю, скоро ее отменят, и я лишусь лошадей. Повозку не отдам, а вот лошади, скорее всего, уйдут в какую-нибудь формирующуюся под столицей артиллерийскую часть. Пока не знаю. У меня мелькнула мысль приписать Машку и повозку к госпиталю, тогда я мог держать их у себя, но как мелькнула она, так и пропала. Для этого нужен возница, и повозка будет постоянно работать по делам госпиталя. Им и так хватает транспортных средств, обойдутся – и так вызывают раненых привозить с вокзалов. Вон, соседского парнишку пришлось нанимать, мне некогда было.
Другие строения тоже были уже построены и даже введены в эксплуатацию. В конюшне обитались лошади и коза, я уже привык к ее молоку, в курятнике квохтали куры и петух. Стояли банька и скворечник новенького туалета. Банькой мы уже трижды пользовались, хороша-а. В амбаре я тренировался, благо весь первый этаж был мой. Второй был плотно набит соломой, до лета хватит точно.
В общем, жилище у меня было, и жили мы практически благополучно, хорошо устроились, вот теперь можно сообщить и о причинах, толкнувших меня уехать из Москвы на фронт. Нет, охота временно была прекращена, и я ее не опасался, уезжал я по другой причине. Я просто устал от спокойной жизни, и мне нужно было сменить обстановку и получить адреналин. Шучу, конечно, хотя в каждой шутке есть доля правды. Я просто решил поменять обстановку и на пару недель съездить в командировку, все было просто: деньги, мне нужны были деньги. А где я их мог получить, как не в трофеях? Можно, конечно, и бандитов пощипать, но там и перехватить могут, а тут все железобетонно, все, что снял с лично убитого мной противника, все мое. Я так считал, на мнение других мне было плевать.
Утром я заехал в аэроклуб и взял двухнедельную передышку, все равно погода была не для полетов. На базе осназа было как раз окно, поэтому я также заехал и сообщил, что буду отсутствовать некоторое время. Был я там оформлен на полставки, так что мог себе позволить прерывать занятия, хотя и считался ценным преподавателем. К этому выходу я готовился всю последнюю неделю, сам сшил баул для оружия, где сейчас находились «суоми» и снайперка с небольшим запасом патронов. Большие запасы я не брал, рассчитывал на трофеи, а так кроме винтовки и ПП у меня еще был нож, и все. А, ну, еще две гранаты. Теперь точно все. Я же говорю, рассчитывал на трофеи.
На мне были теплые красноармейские штаны, но не ватные. Еще не так холодно было, но вторые под ними имелись. Теплая рубаха, гимнастерка без знаков различий, командирский ремень, пустой, кстати, только фляга висела, свитер и телогрейка. На голове армейская ушанка. Через плечо перекинута свернутая шинель. Сапоги были тоже обычные, только портянки из толстой ткани, да в сидоре шерстяные носки. Кроме них в сидоре лежали рукавицы, гражданская одежда, одеяло, портянки и запас продовольствия. Посуда, включая котелок и чайник, были в оружейном бауле, там же и миска Шмеля.
Документы я написал собственноручно, их было у меня два комплекта: на курсанта школы снайперов и бойца диверсионного подразделения Брянского фронта. Оба полная фикция. Но сделаны, как положено, со всеми метками. Пользовался пока первыми.
О том, что я двинул к фронту, никто не знал. Сестрам сообщил, что уезжаю в командировку на другую базу, там же и продолжу учиться летать. На базе сообщил, что у меня плотный график в аэроклубе, хотелось бы сдать на летчика, пока было окно, в аэроклубе наоборот – работы много на базе. Прикрылся со всех сторон, так что, думаю, хватятся меня не сразу.
О скотине сестры позаботятся, лошадей они будут выводить в огород, хватит тем порезвиться, чтобы не застаивались, вечером обратно. Остальная животина была и так на них. Справлялись неплохо. А присмотрит за ними Марья Авдотьевна, я уже договорился.
Из воспоминаний меня вырвал толчок резко тормозившего эшелона. Это было странно, до фронта не снижая скорости, по моим прикидкам, было ехать не менее шести часов. Но все сложилось, когда я расслышал глухой треск очередей зенитных пулеметов, один такой стоял на платформе с орудиями через три вагона и одну платформу от нас.
– Рядом, – скомандовал я Шмелю, быстро закидывая за спину сидор и беря в руку баул. Охренели немцы, мы всего километров на сто пятьдесят отъехали от столицы, а они уже штурмуют эшелоны на железной дороге!
Вагон еще не совсем остановился, когда старшина и еще один боец распахнули створки и саперы начали покидать вагон. Старшина, кстати, стоял в проеме, приглядывая. Мы со Шмелем выбрались последними, но, в отличие от саперов, побежали назад, а не в чистое поле. Тройка «мессеров» как раз заходили на саперов, открыв огонь из пулеметов и пушек. Четвертый работал по эшелону. В стороне паровозов стояло большое облако пара и дыма, видимо, один из паровозов был поврежден. Был слышен длинный гудок. Отбежали мы метров на триста и залегли в кювете.
– Спокойно, – пригладил я Шмеля, что прижимался ко мне, и ласково спросил: – Отвык уже от стрельбы, я смотрю?
Немцы веселились над эшелоном недолго, по явились наши «ястребки» и отогнали немцев. Боя не было, немцы их издалека заметили и ушли, наши их просто не догнали.
Подхватив вещи, я направился обратно, разглядывая открытый огонь в середине эшелона – горел один из вагонов. Там суетились человеческие фигурки, но чуть позже, как по команде, они рванули врассыпную.
– Ой, что-то чую там опасное. Как бы не боеприпасы, – пробормотал я, и мы со Шмелем на всякий случай отправились обратно.