Запись пошла по второму кругу. Кто-то остался стоять на месте, остальные начали расходиться.
– Что думаешь, друг? – Ерик поерошил затылок.
– Думаю, это то самое, о чем говорил Готам, – задумчиво проговорил Ким. – Их цель. Наверное, они давно готовились, раз сумели захватить все новости… А ты что думаешь?
– Что Лексус жуть как огорчен, – ухмыльнулся Ерик. – Такая тема, а он не при делах.
Город забурлил, как паровой котел. За пару часов в нем не осталось ни одного человека, который не посмотрел бы выступление Петера, а в мастерской весь день не прекращалась бурная дискуссия на политические темы. Даже глаза ссутуленного Ришата горели необычным для него, каким-то мрачным возбуждением. А вот Алекс, которая бы в другое время ни за что не упустила случая поразмахивать руками, бродила какая-то квелая – наверное, еще не окончательно оправилась после лихорадки.
– Да они охренели! – восклицал Ильнур. – Сначала травили нас, а теперь…
– Не знаю, у меня сосед синтет, и он…
– Всех под замок!
– Это же химики, они снизу.
– Всех вон из Города!
– А кто работать будет?
– А чего они хотят?
– Всех на фрикадельки!
– А остальные нормальные?
Ким знал о химиках побольше всех остальных в мастерской, но не видел смысла встревать. И все-таки, идя домой, он нервно косился на каждого встреченного по дороге синтета. А едва открыв ячейку, чуть не заорал в голос. На треугольном мешке у стены неподвижно сидел Готам, химик с «минус-три».
Синтет, у которого, если верить Индре, в сети был не очень приятный ник «Коса», повернул голову на звук и несколько секунд без выражения смотрел на Кима.
– Пришел вернуть, – наконец сказал он, доставая из кармана пластфон, который у Кима забрали химики.
– Мог оставить на столе, – раздраженно ответил Ким, захлопывая шторку. Шок от неожиданности прошел, и Ким немедленно начал злиться на себя за панику.
– Хотел увидеться, – объяснил Готам, – Ячейки слабо защищены, внутрь легко попасть. А мне сейчас лучше не светиться.
Ким прошагал к стулу, выкатил его в центр комнаты и уселся напротив синтета.
– Ну, увиделись, что дальше? – Ему совершенно не хотелось изображать горячее радушие. Но Готам этого и не ждал:
– Что ты тогда сказал консулам?
Ким вскинул брови.
– Сказал, что когда-то партию синтетов сгенерили с медленным метаболизмом для работы в химическом блоке. Сказал, что потом начали проводить опыты для разработки агента, который бы вернул синтетов в нормальное состояние. Сказал, что еще тогда в опытах на людях, у которых метаболизм и так в норме, этот агент вызывал голодную лихорадку. Сказал, что его надо колоть постоянно, и, значит, в карантине в «восьмерке» кто-то этим и занимался. И передал им твой эпитахин.
Готам помолчал.
– Если наши об этом узнают, меня убьют. Я дал вам оружие против нас.
– Ты людей спас, – ответил Ким, – Сектор открыли, там больше никто не умрет. Не знаю, что там у вас за цель, но она не может быть важнее.
– А мы не люди? – возразил синтет, – Старики десятки лет сидят на ежедневной дозе эпитахина и только поэтому не превращаются в растения. Каких еще уродов вы, самородки, пожелаете вывести – без ног, без глаз, без мозга? Мы не хотим, чтобы это продолжалось.
– А чего вы хотите? – Неприятное чувство, которое вызывал у Кима синтет, против его желания слегка ослабло.
Готам перевел взгляд куда-то в сторону и некоторое время думал. А потом сказал что-то несуразное:
– Мы хотим получить тринадцатый сектор.
Ким поднял бровь: синтет за дурака его держит, что ли?
– В Городе двенадцать секторов.
– Тринадцать. О последнем никто не знает, – Готам сцепил пальцы. – Он не используется, и его можно закрыть со всех сторон.
Это было настолько не похоже на нормальную картину мира, что Ким рискнул попробовать «почитать» синтета. На этот раз вышло лучше, чем с Зирой: похоже, Готам верил в то, что говорил.
– Так это ваша цель? Запереться там? – спросил Ким. – И чем это лучше минус третьего?
– Сейчас мы зависимы, – сдавленно произнес Готам. – Вещи, еда, лекарства. Тринадцатый сектор автономен. Среди нас есть все – биотехники, пищевики, технари. Синтеты смогут сами обеспечить себя всем необходимым.
Раз так – Ким в упор не видел проблемы. Если сектор пустует, пусть забирают на здоровье.
– А почему сектор пустует? – вслух подумал он.
– Я не знаю. Но он существует, – синтет смотрел в одну точку, и в его внезапно оживших глазах мерцало темное пламя, – Внизу есть участок, защищенный системой активного отбрасывания. Туда не пройти. Петер считает, что это вход…
Голос синтета умолк, но Готам еще некоторое время пребывал в оцепенении. Замечтался? Они вообще умеют мечтать, синтеты? Ким бросил взгляд на его раненую руку, упакованную в жесткий пластиковый чехол, и ощутил всплеск раскаяния. Это ведь по его милости Готам угодил в измельчитель в цехе переработки.
– Я подожду ночи и уйду, – сказал синтет, возвращаясь к реальности. – На улицах патрули после сегодняшнего.
Это оказалось для Кима новостью: он ничего такого по дороге не заметил. Значит, Поляков не пропустил мимо ушей слова Петера о крайних мерах.
– Ты действительно думаешь, что у вас что-то получится? – тихо спросил Ким.
– Не знаю, – помедлив, ответил Готам, – Но я верю Петеру. Все мы верим. Он необычный человек, и он…
Киму не довелось услышать, чем еще так замечателен Петер: раздался стук в шторку, и Готам резко обернулся. Его тело моментально напряглось.
– Это просто Ерик, – успокоил его Ким, вставая со стула. Ну наконец-то дикарь внял его просьбам оповещать о своем визите.
Но это был не Ерик. Готам вскочил и скользнул к душевой, а Ким приоткрыл шторку и увидел старшего анализатора. Ниже, на лестнице за спиной консула, стояли двое внутренних силовиков-белокурточников, и Ким подумал: быть беде.
– Добрый вечер, Ким, – мягко произнес Эдо. – Я не мог дозвониться до вас. Можно войти?
– Нет! – быстро сказал Ким. Инстинктивно он кинул взгляд в сторону душевой, и консул наверняка это заметил. – У меня тут, э-э, девушка.
Ким выпалил это, и ему сразу нечаянно пришла на ум вполне определенная девушка – некая Лиз Полякова. Если бы он нарочно задался целью покраснеть как можно сильнее, то и тогда не добился бы лучшего эффекта.
– О, прошу прощения, – вежливо произнес Эдо. – Но я хотел бы все равно поговорить с вами, Ким. Давайте увидимся завтра утром.
– О чем поговорить? – Ким немного пришел в себя и вспомнил, как он подслушал Эдо на Совете. Консул говорил очень красиво – и очень трусливые вещи.