– Вам давали снотворное? – Киму было сейчас не до неприятных молодых людей.
– …был из дельта-группы, понимаешь? – Кира уставилась на него. – Что? Снотворное? Не припомню. Я там слегка прикорнула у них, устала с дороги, так что не помню.
Вот оно! Вот зачем Эдо послал его на Открытую землю, вот зачем нужна была Кира. «Своеобычный тип мышления» – как же! Они даже не стали замора-чиваться с уговорами, просто тайком скопировали ее чип.
– Дорогой, ты слушаешь? Я говорю, «дельта» в математике обозначает разность величин или диапазон допустимых значений – то есть как раз в данном случае недопустимых. Эту группу сформировали негласно, чтобы своевременно выявлять и исключать…
Ким не слушал: он стремительно пытался сообразить, по какому принципу Эдо отбирал гостей. Саморожденные дети – понятно. Кира немолода, но он, наверное, действительно ценит ее мозг. Что еще Эдо может посчитать ценным – для жизни там?
– Госпожа Вайс, вы не видели тут Ерика или Индру? Сегодня, сейчас?
– …запредельные отклонения, которые могут угрожать всей популяции. Нет, не видела. Наверное, им это не очень интересно, все эти официальные сборища: моя Рут только фыркнула – мол, скука, иди одна. А я ведь ей говорила, что тебя наверняка тоже звали, и… – Конструктор прервалась на полуслове, глядя куда-то в сторону. – О, а вот и моя Рут!
Ким автоматически обернулся и на какой-то миг забыл, о чем так напряженно думал только что.
Рут, шедшая к ним сквозь толпу, была похожа на Рут с Открытой земли не больше, чем он – на Эдо. Она была в черном: короткая майка, открывавшая тонкие, но сильные руки, и облегающая юбка в пол, открывавшая… Все дело, разумеется, исключительно в функциональности: ведь очевидно, что иначе перемещаться в этой юбке было бы попросту невозможно. И все же разрез такой длины буквально издевался над природой приличного человека.
Насильно заставив себя поднять глаза, Ким получил последний удар: привычного хвоста не было, и густые блестящие пряди вздымались за спиной Рут при каждом шаге, точно два темных крыла.
– Хорошо, что ты пришла, детка, – госпожа Вайс взяла инициативу в свои руки, поскольку Ким молчал как рыба, и Рут тоже начинать светскую беседу не спешила. – Я как раз рассказывала Киму про «дельту», и он забеспокоился о своих друзьях – ты не видела кого-нибудь из них?
Рут покачала головой и сразу насторожилась:
– Про какую дельту? Что-то случилось?
Ким, наконец, очнулся:
– Пока нет, но, знаешь, ты лучше… – Он остановился, не понимая, что хочет сказать: скорее уходи? Не уходи ни в коем случае? – Лучше будь начеку, хорошо?
В этот момент Ким заметил какое-то движение на балконе и понял – торжественная часть не за горами. Он неопределенно махнул рукой и поспешил туда, краем уха уловив требовательное: «Слушай-ка, Кира, что там еще за…»
Проталкиваясь в гуще собравшихся, Ким на ходу набирал номер. Черт, срывается. Другой номер… Вот черт! Он запрокинул голову и разглядел в глубине балкона Эдо, рядом с ним – светловолосого Страуструпа, Штайнера и еще какие-то фигуры позади.
Он затормозил, гипнотизируя экран взглядом: сигнал не проходит за пределы сектора, это ясно. Но, может, внутри связь есть? Ким раздумывал почти минуту, а потом набрал новый номер и попятился на пару шагов, не отрывая взгляда от балкона. Он видел, как Эдо поднимает руку к щеке.
– Я знаю, что вы хотите сделать.
Эдо отошел от остальных немного вперед, и Ким поднял руку, чтобы консул его заметил.
– Ты умен, я давно это понял, – послышался мягкий голос в трубке.
– Что ждет тех, кто останется снаружи?
– Если мы не оставим их, это ждет всех.
– У вас есть рабочий источник энергии. Можно распределить ее между секторами.
– На весь Город этого не хватит.
– Но ведь можно обходиться меньшим. Возьмите старообрядцев. Живут же они как-то без фуа-гра.
Кажется, консул вздохнул:
– Нельзя, Ким. Посмотри вокруг, вспомни Город, каким ты его видел. Старообрядцы живут иначе, у них нет общественной иерархии, нет социальных благ и излишков, которые дают жизни немногих смысл, а жизни множества – возможность изредка почувствовать себя теми немногими. В конечном счете, отказаться от фуа-гра не так легко. Я никогда не смогу убедить всех этих людей сделать это.
– А как вы убедили тех, кто пришел сегодня? Все, что они знают и любят, останется снаружи.
Консул не ответил, и Ким медленно огляделся вокруг. Люди окружали его плотной массой, шутили, пили, угощались чем-то. Сколько их – человек двести, триста?
– Вы никому не сказали, – произнес он, и Эдо опять откликнулся не сразу:
– Знают несколько человек. Некоторые консулы и энергетики.
– Вы подумали, что случится, когда люди все поймут? Ведь вы будете заперты с ними вместе. Они вас на клочки разорвут.
– Это неважно, – твердо отозвался консул. – Мы спасем тех, кого спасти важнее всего. Завтра они могут нас распять, но через сотню лет, когда тринадцатый сектор вновь откроется, их внуки будут нам благодарны.
Ким не ответил, и консул, подождав немного, заговорил убеждающе:
– Мы утверждали, что Город неуязвим. Но все, что происходило в последнее время, доказывает обратное. Гибель сои, бунт механизмов, синтеты… Слабых мест у нас достаточно: один-единственный безумец Лексус оказался способен устроить катастрофу в обстоятельствах совершенно обыденных и благополучных. Ты представляешь, что начнется в условиях такой страшной угрозы, как критическая нехватка энергии? Город погибнет, так или иначе, это предрешено. Но сейчас мы еще можем сохранить его наследие и передать следующим поколениям… Ким? Ты слышишь меня?
– Ерик и Индра здесь?
– Что? – Старший анализатор, казалось, был немного сбит с толку внезапной сменой темы. – Ах, они… Оба молоды и получили приглашения. Но сегодня здесь только те, кто сам захотел прийти – по собственной воле. Никто не сможет сказать… В каком-то смысле это был принципиальный момент. Лишь за одним человеком я посылал.
– Найдите их, и я помогу, – чувствуя, что старший анализатор не понимает, Ким настойчиво пояснил: – Вы знаете, я кое на что способен. И я вовсе не хочу, чтобы вас распинали. Я смогу успокоить людей, смогу убедить в чем угодно. Но Ерик с Индрой должны быть здесь.
Помолчав, Эдо осторожно начал:
– А эти двое, что, уже тоже…
– Они мои друзья.
Было буквально слышно, как старший анализатор взвешивает что-то в уме.
– Не уходи далеко. Я посмотрю, что можно сделать, – наконец, послышалось в трубке, и Эдо отключился.
Ким медленно отнял пластфон от уха. В ту же секунду раздалась музыка, и люди в зале стали поворачиваться к балкону, близ которого он стоял. Торжественная часть началась.