Почти все дома вдоль улиц были деревянными, в основном четырех- и пятиэтажными. Стояли они сплошной стеной. На многих были прикреплены опознавательные знаки для неграмотных посыльных и кебменов: барельефы в виде головы мавра в тюрбане, грифона, льва, ворона, дракона или еще какой-нибудь другой живности, а также различные изображения цветов и растений.
Голштинец и Литвин миновали рынок Чипсайд, представлявший собой не площадь, а скорее широкую улицу. Вдоль нее стояли дома богатых горожан, а по центру располагались источники питьевой воды; их называли «фонтаны», как объяснил кебмен. Он показал им и ратушу — Гилдхолл, красивое кирпичное здание с большими окнами. Проехали они и по Стрэнду — улице, соединяющей Сити и Вестминстерское аббатство.
Кебу часто приходилось отклоняться от главного направления и ехать в объезд, потому что на некоторых улицах велись работы. В один из таких моментов они увидели перед гостиницей представление бродячих актеров и большую толпу горожан разных сословий, которые бурно реагировали на разворачивающееся перед ними действо.
А уже на следующей площади им представилась возможность некоторое время наблюдать за экзекуцией. Казни прошли раньше (тела казненных уже грузили на телегу), поэтому зевак стало меньше и они застали лишь отвратительную картину клеймения преступников каленым железом. Там же, рядом с помостом, у столба, наказывали плетьми. Карстен Роде спросил у кебмена:
— За что их?..
— Это все бродяги и нищие, — безразлично ответил кебмен. — Бездельники и воры. Вьо! — Он дернул за вожжи, и лошадь пошла быстрее.
— У вас казнят в определенные дни?
— А когда как. Но в основном почти каждый день.
Все разом умолкли, будто им не о чем было говорить. Кебмен замолчал потому, что на улице появились пьяные — того и гляди угодят под колеса, Литвин в очередной раз спрашивал себя, правильно ли он поступил, посодействовав побегу Голштинца, а Карстен Роде мысленно выстраивал в уме план разговора с пиратом Ее Королевского Величества.
* * *
В это время человек, не выходивший из головы у Голштинца, сидел в задней комнате паба «Боевой петух» и рассматривал морские карты, кипой наваленные на столе. Перед ним стоял стеклянный кувшин с остатками дорогого вина и пустой серебряный кубок. В углу комнаты на корточках сидел паж пирата — чернокожий мальчик лет десяти. Он был наряжен очень пестро и ярко — как святочная кукла. Живые черные глаза его неотрывно следили за каждым движением пирата. Мальчика приучили не только понимать жесты господина, но даже угадывать его желания по мимике.
Вот и сейчас господин бросил короткий мимолетный взгляд на кувшин, и мальчик тут же сорвался с места. Он схватил опустевший сосуд, вылил остатки напитка в кубок и поторопился к хозяину паба, чтобы наполнить его вновь контрабандным испанским вином, которое тот держал только для особо важных персон.
Человека звали Френсис Дрейк.
Море с детства манило его в дальние страны, к неизведанным землям и островам. Однако юнге Фрэнсису пришлось начинать с нелегкой матросской работы на каботажных судах. К восемнадцати годам смышленый юноша разобрался в основах судовождения и, что особенно важно, изучил счетное дело. Последнее помогло ему в 1563 году получить должность казначея и эконома на торговом судне и отправиться в заграничное плавание — пока только через Бискайский залив.
Дядя Фрэнсиса Дрейка, судовладелец из Плимута Джон Хокинс, к тому времени уже завоевал славу удачливого контрабандиста, пирата и работорговца. За прибыльные вояжи между Африкой и Антильскими островами по ходатайству графа Лестера королева Елизавета даровала Хокинсу дворянство. На его гербе красовалась фигура связанного черного раба. В 1564 году рыцарь-пират Хокинс получил от королевы 64-пушечный корабль «Джизес-оф-Любек» и право возглавить эскадру для продолжения прибыльных операций в более крупных масштабах. И тут дядя вспомнил о способном племяннике и назначил Фрэнсиса Дрейка капитаном небольшого корабля «Джудит».
Первое боевое крещение Дрейк получил в сражении с испанцами при Сан-Хуан-де-Улуа (в Мексиканском заливе, близ Веракруса), где адмирал Хокинс имел неосторожность вступить в бой с превосходящими силами противника. Англичанам пришлось отступить. Дрейк умело прорвался через строй испанских кораблей и вывел из боя «Джудит» без крупных повреждений, что позволило ему раньше Хокинса вернуться в Плимут. Веря в свою счастливую звезду, Дрейк обратился к королеве Елизавете с просьбой дать ему каперский патент для самостоятельных действий. Каперское свидетельство капитан Дрейк получил в 1570 году.
К походу через Атлантику он готовился в благословенном Плимуте. Богатейшие купцы города доверили ему два судна — «Паша» и «Суон». Экипажи подобрались отменные. В мае 1572 над Плимутской бухтой поплыл звон прощальных колоколов — пират Ее Королевского Величества Френсис Дрейк вышел в дальний поход.
Молодой авантюрист оказался на редкость дерзок, смел и предприимчив. Обыкновенный захват испанских торговых галеонов его не удовлетворял; по его понятиям, это были мелочи. Френсис Дрейк овладел портом Номбре-де-Диос, куда через Панамский перешеек доставлялись богатства, награбленные испанцами в колониях Тихоокеанского побережья Южной Америки. Затем драгоценный груз принимали корабли «золотого флота», ежегодно отправляющиеся в Испанию. Богатая добыча с лихвой перекрыла все издержки похода. Из Плимута с Дрейком вышли 72 человека, а вернулось в августе 1573 года лишь сорок, причем погибли два его брата — Джозеф и Джон.
После первого похода Френсис Дрейк на некоторое время ушел в глубокую тень — плавал в Ирландском море, перевозил войска... Весной 1575 года, по рекомендации Джона Хокинса, он поступил на службу к графу Эссексу, который по поручению королевы усмирял Ирландию. Однако уже осенью того же года Дрейк подал в отставку и вернулся в Лондон.
Его позвала сама королева. Она доверила ему командовать тайной экспедицией для удара по испанским владениям. Ее подготовку финансировали Френсис Уолсингем, Роберт Дадли (граф Лестер), Христофор Хеттон, семейство Уинтеров, Джон Хокинс и сам Дрейк.
А месяц назад капитан получил секретную аудиенцию у королевы. Елизавета предоставила Френсису Дрейку значительную сумму денег, но потребовала, чтобы никто не знал про ее участие в этом мероприятии, особенно канцлер Уильям Сесил, лорд Берли, рьяный сторонник мирных отношений с Испанией. По той же причине секретности королева не выделила Дрейку ни одно из своих суден, на что тот так рассчитывал. Мало того, она поклялась отрубить голову всякому, кто известит испанцев о предстоящей экспедиции.
Конечно же шила в мешке не утаишь. Вскоре о том, что Дрейк готовится к походу, знали почти все английские моряки, а значит, и испанские шпионы. Но для сохранения в тайне истинной цели готовящейся экспедиции были предприняты чрезвычайно жесткие меры конспирации. Командам судов было сообщено, что они отправляются в Средиземное море — в Александрию. А в высших кругах Англии распускались слухи о набеге на Шотландию, чтобы нейтрализовать действия Стюартов.