Катализатором процесса морального разложения стал стремительный рост социального неравенства. В подтверждение этой закономерности Г. Пол и в еще большей мере Дж. Деламонтан приводят результаты исследований, говорящие о сильной зависимости между уровнем религиозности и социального неравенства . По мнению Пола и Деламонтана, США являются здесь наиболее ярким примером: они занимают лидирующее положение среди стран первого мира, как по уровню религиозности населения, так и по показателям «общественного неблагополучия» [956].
Как только какая-либо политэкономическая тенденция начинает проявлять себя, сразу же возникают силы, стремящиеся использовать ее в своих целях, в результате они способны многократно усилить потенциально возможный эффект. Так же произошло и на это раз: эродирующая социальная опора общества стала интенсивно заменяться на религиозную. Как это происходило, описывал К. Шилдс, президент движения «Народ за американский образ жизни», находящегося в первых рядах борцов против «христианского засилья»: «Они изменили правила игры. Плохое стало хорошим, а хорошее плохим. А самое главное — они изменили наше представление о том, что такое демократия» [957].
Религия превратилась в ключевой элемент американской политики, отмечает С. Хантингтон. В 2000 г. умеренный республиканец, губернатор штата Канзас Б. Грейвс заявил, что в 1990 г. «90 % времени приходилось рассуждать об экономике, а оставшиеся 10 % — обо всем остальном. Сегодня 50 % времени я трачу на государственные дела, а еще 50 % уходит на обсуждение религиозных вопросов» [958]. «На президентских выборах 2000 г., — по словам С. Хантингтона, — религия сыграла решающую роль — быть может, наиболее значимую в истории всех президентских выборов в Америке» [959].
…
На выборах 2008 г. религия также играла свою роль, например, республиканский кандидат С. Пэлин призывала: «Молитесь за наших солдат за границей, которые были посланы туда нашей властью, чтобы исполнять замысел Божий…. Из каталогов муниципальных библиотек штата [Аляски] необходимо изъять книги, противоречащие библейской морали» и т. п. [960].
Именно под руководством республиканской партии начался процесс десекуляризации, клерикализации американского общества. Очевидно, в Америке он зашел настолько далеко, что откликом на него стало появление в 2007 г. таких книг, как: М. Голдберг «Царствие идет. Подъем христианского национализма» [961] и С. Хеджеса «Американский фашизм. Христианские правые и война с Америкой» [962]. Америка расколота по религиозному принципу признаку, утверждает Дж. Сакс в 2011 г., на Север и Юг, именно последний является «оплотом христианского фундаментализма» и республиканской партии. Уровень религиозности Юга почти в два раза превышает аналогичный показатель для Севера [963]. Хотя и для Севера он выше, чем для любой страны Европы, правда при этом церковь в США не имеет централизованной структуры и расколота на множество различных конкурирующих конфессий.
В Европе ситуация развивалась несколько в другом направлении. Его задали как культурно-историческое наследие Европы, так и результаты Второй мировой войны, в которой победил Советский Союз, вместе с которым в Европе восторжествовали идеи универсализма. И это уже был отход от чистого капитализма. Не случайно в европейской модели М. Тэтчер увидела угрозу: «Мы все больше и больше слышали о правах человека и все меньше и меньше — о национальной безопасности». «Национализм, национальная гордость и национальные институты, несмотря на присущие им недостатки, формируют наилучшую основу для действующей демократии», — поясняла «железная леди» [964].
Крах Советского Союза, рост иммиграции и нарастающий вал экономических и социальных проблем, казалось, согнул даже европейцев. Это отразилось как в кризисе идеи мультикультурализма, так и в попытках введения в школьную программу преподавания религии, например, в Англии, в 1996/8 гг., в Баварии и Гамбурге в 1999 г. и даже принятия Комитетом министров Совета Европы Рекомендаций по религиозному образованию. Вот, например, как мотивирует необходимость изучения религии в школе Министерство образования Бельгии: «В современном обществе, где прогрессирующее исчезновение нравственных опор порождает кризис ценностей и где молодежь задается вопросом о смысле существования, школа обязана помочь юношеству в его становлении» [965].
Однако, несмотря на появление некоторых прорелигиозных тенденций, по большей части в Европе с ее относительно высоким уровнем образования, благосостояния и социальной защиты преобладают и даже усиливаются атеистические настроения. Наглядным подтверждением тому стали значительно участившиеся за последние 10 лет случаи закрытия и выставления на продажу церквей в Германии [966] и других европейских странах [967]. Но наиболее ярким тому подтверждением, наверное, стало впервые в истории избрание в 2013 г. нового Папы Римского, хоть и итальянского происхождения, но уже не из Европы.
…
«Бог умер» в Европе еще во времена Ф. Ницше [968]. Ф. Достоевский в конце XIX в. отмечал: «На Западе уже воистину нет христианства» [969]. Немецкий философ Ф. Маутнер накануне Первой мировой войны констатировал: «Современность так спокойна в своем атеизме, что в спорах о Боге уже нет необходимости» [970]. В 1924 г. немецкий писатель Кунденхов-Калерджи приходил к выводу, что: «в конечном счете, христианство, умершее в Европе, превратилось в предмет вывоза для цветных народов, в орудие антихристианского империализма» [971].
Наибольшую проблему для Европы представляют мусульманские иммигранты из ближневосточных стран. Последние зачастую являются клерикальными, полуфеодальными государствами, откровенно враждебными даже тени мультикультурализма. И несмотря на то, что некоторые ближневосточные иммигранты успели приобщиться к ценностям европейской цивилизации, влияние религии остается у них достаточно сильным…
Религиозные особенности во многом сохраняются и у иммигрантов из этих стран. Об этом свидетельствует, например, зависимость числа детей на одну женщину от ее религиозной принадлежности, приводимая М. Блумом по Швейцарии: на женщину, исповедующую индуизм и ислам приходится –2,8–2,5 ребенка; иудаизм и религиозные секты ~2,05; католицизм — 1,7; протестантизм — 1,4; атеизм — 1,1 [972]. Даже при наблюдающемся замедлении темпов рождаемости, мусульмане приобретут большинство в Европе уже через несколько поколений. Навряд ли стоит сомневаться, что доминирующей культурой в Европе в этом случае станет культура их родины. К подобным выводам приходит на основе анализа существующих тенденций, например, Э. Кауфманн в своей книге «Не унаследуют ли верующие Землю?» [973].
Германия, Франция, Англия уже всерьез обсуждают закрытие границ для остановки притока нежелательных иммигрантов, ценой даже угрозы развала Шенгена. Одновременно в наиболее экономически развитых и богатых странах ЕС — Германии, Швеции, Финляндии, Нидерландах националистические партии начинают демонстрировать пока чисто символические, но успехи на выборах [974].
С падением СССР религиозный ренессанс, еще более впечатляющий, чем в США, произошел в России. Церковь в России буквально заполнила вакуум, образовавшийся с исчезновением советской идеологии, и одновременно стала опорой проведения радикальных неолиберальных реформ, приведших к резкому росту социального неравенства. За последние 20 лет в России было восстановлено из руин и построено 35 тысяч православных храмов и монастырей [975]. Церковь приобрела огромный вес в обществе, крест заменяет партбилет, религиозное обучение внедряется даже в школах и университетах. А президент и премьер-министр по церковным праздникам стоят на службе, так же, как лидеры коммунистической партии в советские времена стояли на партийных собраниях, при пении «Интернационала». И уже в 2007 г. нобелевские лауреаты Ж. Алферов, А. Гинзбург в числе 10 академиков РАН подписали обращение к президенту России, выражающее беспокойство «всё возрастающей клерикализацией российского общества», «активным проникновением церкви во все сферы общественной жизни» [976]. Уровень религиозности в России, по данным агентства Pew Global, всего за семь лет с 2002 по 2009 гг. вырос почти в полтора раза [977].