…
Впрочем, не Россия сегодня представляет основную угрозу. Отношение к ней Запада отражает статья известного консервативного журналиста Д. Вилла «Потемкинская деревня» в газете «The Washington Post», где он называет Россию: «страной третьего мира, вооруженной ракетами первого»: «Россия имеет экономику охотников и собирателей, основанную на извлечении полезных ископаемых — нефти, газа, минералов, мехов и икры. Что они, в конце концов, производят кроме водки?» [1526]
Настоящие экономические и геополитические страхи Запада связаны со стремительно растущим Китаем. Уже в 1997 г. Р. Бернстайн и Р. Манро в своем бестселлере «Грядущий конфликт с Китаем» квалифицируют подъем Китая как «наиболее трудный вызов, потому что в отличие от СССР Китай не представляет собой могучей военной державы, основанной на слабой экономике, а мощную экономику, создающую впечатляющую военную силу. Ключом является постоянный рост китайского влияния повсюду в Азии и в мире в целом. Глобальная роль, которую Китай предусматривает для себя, связана с подъемом соперников Запада, антагонистичных США» [1527] . «Западное военное превосходство тает по мере того, как индустриализация и новоприобретенное богатство Азии позволяют ей совершить военное обновление, которое внешней силе превозмочь будет чрезвычайно трудно», — дополняет П. Брэкен [1528].
И даже несмотря на события 2001 г., по мнению американских экспертов, отмечает А. Уткин, «вызов, представляемый растущим Китаем, являет собой главную проблему американской внешней политики… Гораздо более вероятно, что Соединенные Штаты окажутся в состоянии войны с Китаем, чем с любой другой крупной державой» [1529]. Известный американский исследователь Р. Холлоран указывает на «оживший в Китае менталитет Срединного Царства, в котором прочие азиаты видятся существами низшего порядка, а представители Запада — варварами» [1530]. По словам советника президента Дж. Бушамл. К. Райс, «Китай не является державой, склонной сохранять status quo, напротив, он хотел бы изменить существующее положение, изменить баланс сил в Азии в свою пользу. Уже одно это делает его стратегическим соперником Америки» [1531].
В свою очередь китайские стратеги, отмечает А. Уткин, все чаще рассматривают США как своего потенциального соперника и не только экономического: В аналитической работе под говорящим названием «Может ли китайская армия выиграть следующую войну?» говорится: «После 2000 г. Азиатско-Тихоокеанский регион постепенно приобретет первостепенное значение для Америки… Китай и США, фокусируя свое внимание на экономических и политических интересах в Азиатско-Тихоокеанском регионе, будут оставаться в состоянии постоянной конфронтации». Ставшая бестселлером книга «Китай может сказать нет» призывала бороться с культурным и экономическим империализмом США… ввести тарифные ограничения на импорт американских товаров, наладить союзные отношения с Россией на антиамериканской основе [1532].
Директор Института США Китайской академии наук (и бывшая переводчица М. Цзэдуна и Ч. Эньлая) З. Зонгуан постаралась дать двусторонним отношениям обобщенную оценку: «Идея Pax Americana встроена в американское стратегическое мышление. Факт роста Китая рассматривается как потенциальный вызов американским стратегическим намерениям… Соединенные Штаты взяли на себя роль не только полицейского, но и судьи. Но кто будет судить о поведении самой Америки?» [1533]
Нарастание напряженности отразится в принятой в 2012 г. Вашингтоном новой военной доктрине «Sustaining U. S. Global Leadership: Priorities for 21 Century Defence». Особое место в ней отводится Китаю, усиление которого, по мнению авторов доктрины, в долгосрочной перспективе может повлиять на экономику и безопасность США. Доктрина предполагает сокращение военного присутствия США на Ближнем Востоке и в Европе, и наращивание его на Азиатско-тихоокеанском направлении. Случайно ли свой первый зарубежный визит новый китайский премьер-министр в начале 2013 г. сделает именно в Россию.
Но главную проблему Американской империи создает не внешняя угроза, а ее собственное ослабление, что наиболее ярко проявится во время кризиса 2008 г. На этот факт обратит внимание федеральный министр финансов Германии П. Штайнбрюк, который торжественно заявит, что «роль Соединенных Штатов как сверхдержавы закончились» [1534]. В том же году американский профессор индийского происхождения П. Хана опубликует статью в The New York Times Magazine, в которой предречет, что в XXI веке США придется разделить мировое лидерство с Китаем и Евросоюзом [1535]. Одновременно обозреватель TIME Ф. Закария выпустит книгу под названием «Мир после США», где напишет об этом как уже о свершившемся факте [1536]. Спустя четыре года в 2012 г. З. Бжезинский издаст свою очередную книгу, в которой констатирует уменьшение политического влияния США и установление многополярного мира, как объективно свершившейся реальности. Исходя из этого, Бжезинский приходит к необходимости полного переосмысления дальнейшей стратегии США [1537].
Однако многополярный мир, как это не покажется странным, в данном случае не решает проблемы, а наоборот заводит ее в неразрешимый тупик. В основе идеи многополярного мира лежит способность стран к международному сотрудничеству. Между тем, по мнению М. Тэтчер, надежды на это сотрудничество иллюзорны: «с наступлением доктрины «нового мирового порядка» здравомыслие уступило место поискам международного согласия». «Я напомнила, — писала М. Тэтчер, — о до боли похожем языке «нового мирового порядка», и процитировала эпитафию Лиге Наций, принадлежащую генералу Сматсу: «То, за что в ответе все, в конце концов, оказывается ничьим. Все кивают друг на друга, а агрессоры остаются безнаказанными» [1538].
…
Примером неспособности достижения международного согласия является проблема мировой валюты. Создание альтернативных доллару резервных валют неизбежно приведет к валютным войнам, подобных тем, которые начались после отмены золотого стандарта. В 1930-х гг. они привели к Второй мировой войне, а в 1970-х гг. к стагфляции. Выходом из последней стало признание мировой роли доллара, как наименьшего из зол. Создание же мировой валюты, по типу европейской — евро, обречено на судьбу последней только в еще более грандиозных и жестких масштабах.
Реальный вопрос международного сотрудничества неизбежно упирается в распределение ограниченных ресурсов развития , не только природных, но и человеческих, инвестиционных, рыночных и т. п. Для обеспечения развития человечеству необходима их концентрация, справедливое распределение, в рамках международного сотрудничества, наоборот ведет к их распылению. Возможно ли добиться перераспределения истощающихся ключевых ресурсов «правильно понятыми эгоизмами» мирным путем?
Многополярный мир подразумевает, что каждая из стран или блоков будет отстаивать свои справедливые интересы — свои «правильно понятые эгоизмы». Возможно, ли в таких условиях достичь разумного компромисса или хотя бы сохранить международную стабильность?
М. Тэтчер полагает, что нет. «Реальные уроки войны в персидском заливе не имеют ничего общего с «новым мировым порядком», — приводит конкретный пример железная леди, — зато они напрямую связаны с фундаментальной потребностью в успешных военных вмешательствах … Война в Персидском заливе реально продемонстрировала необходимость американского лидерства» [1539]. Правящая американская элита в полной мере осознает свою роль: «Мы просто обязаны вести за собой…, — утверждает Дж. Буш. — Мы должны обеспечить предсказуемость и стабильность в международных отношениях. Ведь мы — единственная держава, имеющая необходимые ресурсы и репутацию… Если Соединенные Штаты не поведут за собой, в мире не будет руководства» [1540] .