Book.

И. Сталин. Из политического отчета ЦК XVI съезду ВКП(б), 27 июня 1930 г.

Подготовку Германии к войне «историки» праволиберального толка обычно начинают с ее военно-экономического сотрудничества с Советской России в 1922–1932 гг. Пропагандистское клише: «фашистский меч ковался в СССР» стало для них каноническим {857}. А. Некрич лишь уточнял: «политическое и военно-экономическое сотрудничество Советского Союза и Германии способствовало созданию военного потенциала, как в той, так и в другой стране» {858}.

Сотрудничество между странами действительно было. Оно началось с подписания Раппальского договора в 1922 г. Правда, первое время отношения между странами носили чисто экономический характер. Военная сторона вопроса даже не рассматривалась, поскольку Германия ни при каких условиях не хотела обострять отношений с победителями. К военному сотрудничеству Германию подтолкнул «Рурский кризис» 1923 г. Оккупация Рура показала, что Франция и Бельгия, опираясь на свое абсолютное военное превосходство, не воспринимают Германию иначе как свою колонию [94] . После этого сколь ни привержены были все правительства Веймарской республики принципам Версальского мира, безропотно соглашаясь на выплату кабальных репараций, создание собственной армии расценивалось ими, как необходимое условие возрождения Германии.

Аналогичная ситуация складывалась и в Советской России, где иностранная интервенция закончилась только в 1922 г. Большевикам было не до войны, все ресурсы они концентрировали на восстановлении экономики. Однако установившийся шаткий мир и международная изоляция не давали Советам уверенности в будущем. Не мировое господство или мировая революция толкали Германию и Россию к сотрудничеству, а инстинкт самосохранения.

Советская Россия, пойдя на взаимовыгодное военное сотрудничество с Германией [95] , {859} не нарушила никаких своих международных обязательств, поскольку не только не участвовала в подписании Версальского договора, но и выступила с его резкой критикой. Веймарская республика, в свою очередь, имела конституцию гораздо более демократичную, чем любая из стран Антанты и, несмотря на отчаянное экономическое положение, неуклонно следовала ей вплоть до 1933 г.

Мало того, Советская Россия и Германия, в то время, имели самые малочисленные (на душу населения) армии и самые низкие военные бюджеты в Европе. Для Германии ограничения были установлены Версальским договором. Советская Россия сама сократила Красную Армию до минимума, сразу после окончания интервенции и гражданской войны.

Количество солдат на 10 000 населения в 1924 г. {860}, [96]

Но главное, для веймарской Германии военно-экономическое сотрудничество с СССР имело лишь третьестепенное значение, по сравнению с такими либеральными и демократическими странами, как Голландия или Швеция. В последней Г. Крупп в 1921 г. приобрел контрольный пакет сталелитейной фирмы «Акциельболагет Бофорс», которая с этого времени совместно с голландской фирмой Круппа «Блессинг-Холландсхе индустри-Сидериус» стала выпускать «последние образцы тяжелых орудий, танки, вооруженные пулеметами, способными производить тысячу выстрелов в минуту, противотанковые пушки, газовые бомбы и многое другое». Фирма в виде холдинга «Бофорса», просуществовала до 1935 г. Покупателем ее продукции, в частности 75-мм пушек, выступала нейтральная Голландия для своих колониальных операций. Лучшее орудие Второй мировой войны 88 мм пушка была разработана компанией Krupp на мощностях все той же фирмы Boforce. Этим орудием, в частности, были вооружены все выпущенные позже 1355 танков «Тигр» {861}. Когда в 1926 г. Париж стал протестовать, против деятельности немецко-голландского военного концерна, Амстердам ответил, что правительство королевы Виктории не намерено вмешиваться в то, что по законам Голландии является частной корпорацией.

Там же в Голландии размещались приборостроительные и машиностроительные заводы Круппа, и его судоверфи, на которых было создано «конструкторское бюро германских подводных лодок». Покупателем продукции «бюро» стали Финляндия и Испания. Грузонский завод с 1928 г. выпускал танки, а Крупп регулярно демонстрировал новое оружие в Меппене. НСДАП имела тогда только 12 мест в рейхстаге. Немцы вынесли свои авиационные мощности в Швейцарию, Данию, Голландию, США. Самый большой в истории гидросамолет Дорнье Д-Х, с 12 моторами взлетел с Баденского озера в 1929 г.

Не отставали и либерально-демократические творцы Версаля — Париж, Лондон, и Вашингтон, в обострившемся противоречии друг с другом стремившиеся перетянуть Берлин на свою сторону. Заместитель наркомвоенмора И. Уншлихт сообщал в декабре 1926 г. из Берлина, что развитие авиации в самой Германии связано с уступками, на которые Франция пошла в вопросах германского авиационного строительства. В отношении флота (также подводного) наблюдается сотрудничества германского морского ведомства с Англией {862}. Аналогичные сообщения в 1929 г. присылал И. Уборевич: «Немецкие офицеры имели длительный доступ в Америке для изучения постановок химического дела в Эджевском арсенале (1927 г.), для изучения самых последних образцов танков осенью 1928 г., и для изучения военных учреждений во время командировки осень 1927 г. генерала Хайе. Таким образом, нужно фиксировать, что достижения американской военной техники в широких размерах доступны рейху. Следующим источником нужно считать Англию, куда немецкие офицеры имеют доступ к танковым маневрам, и авиационным. Неплохое отношение по вопросам технического изучения военного дела у немцев и с Чехословакией» {863}.

Великая депрессия привела к обострению реваншистских настроений в Германии. Однако препятствием для возрождения полноценной армии являлись бюджетные ограничения, накладываемые планом Дауэса. «Оковы» снял план Юнга, принятый в январе 1930 г. Он предусматривал отмену всех форм и видов контроля над Германией, ее народным хозяйством и финансами. У Германии появилась возможность создать «тайный фонд» для перевооружения армии.

В итоге констатировал американский посол в Германии У. Додд: министр иностранных дел Штреземан и канцлер Брюнинг, «заверявшие, что они честно сотрудничают с Англией и Францией, в действительности давали эти средства из огромного тайного фонда, созданного по решению рейхстага. Таким образом, в 1933 году Германия имела значительно больше обученных солдат, чем утверждалось по данным рейхсвера» {864}. По словам У. Черчилля, к этому времени: «Все немецкие предприятия были с невероятной детализацией подготовлены для производства военной продукции. Эти приготовления, хотя тщательно скрываемые, были, тем не менее, известны разведслужбам Франции и Англии. Но нигде в правящих кругах двух стран не нашлось властной силы, которая призвала бы Германию остановиться…» {865}.