— За этим поворотом, — едва слышно сказал оператор.
Я осторожно выглянул.
При Тополе оставался только один боевик. Из дальнего конца коридора, где находилась ленинка, доносились странные, зловещие звуки.
В основном то были частые раскатистые удары — как будто лупили кувалдами попеременно то в кирпичную кладку, то в нечто, сделанное из тонкого листового железа, — скажем, в автомобиль.
На этот индустриальный фон накладывались редкие, неуверенные какие-то выстрелы.
И еще более редкие похрустывания.
Тот боевик, который остался при Тополе, припав на одно колено, следил за дверным проемом ленинской комнаты.
Я аккуратно прицелился ему в затылок — то есть, строго говоря, в затылок его бронешлема — и нажал на спусковой крючок.
Бац!
Я отчетливо видел, что попал. Но поскольку боевик был облачен в экзоскелет и изначально находился в достаточно устойчивом положении, он сохранил его и после мгновенно наступившей смерти. Бездыханное тело все так же продолжало целиться в дверной проем.
Это меня почему-то очень нервировало, и я предпочел все-таки уронить боевика лицом вниз, выпустив несколько пуль ему в спину. А поскольку его спина была прикрыта различным навесным оборудованием, мои пули не смогли пробить экзоскелет. Но переданного импульса хватило, чтобы тот повалился лицом вниз.
Спустя несколько секунд я был уже возле Кости.
Я освободил его от наручников старым дедовским способом, то есть — выстрелом в цепь, соединяющую браслеты.
— Что-то ты долго в этот раз, — проворчал мой лучший друг.
— Если бы мы были внутри пиндостанского фильма, я бы ответил тебе: «Пробки на дорогах». А так скажу по-отечественному: завали хлебало и радуйся.
Мы с Тополем жизнерадостно заржали под испуганным взглядом оператора.
— Ты, брат, не смотри на нас глазами траханой лани, — сказал я ему. — А лучше помоги моему другу снять экзоскелет с этого козла. — Я указал на застреленного мною в затылок боевика.
— Да не буду я это надевать, оно все в кровище! — От пережитых потрясений Тополь закапризничал, как дитя малое. С ним такое случается.
— А тебя кто-то спрашивает?
— Что-то ты больно разборзелся, раскомандовался… — Тополь криво ухмыльнулся; я знаю, ничто его не приводит в тонус столь эффективно, как хамствотерапия.
— Кто кого спас — тот и командует, — сказал я. — Серьезно, Костя, одевайся скорее. Мы без этой хайтековской херни здесь и двух минут не проживем. Очень серьезная заваруха.
— А как же я? — забеспокоился оператор.
— Тебе тоже что-нибудь раздобудем, — успокоил его я. — Сейчас, погоди, только кокнем еще кого-нибудь.
Затем я обратился к Тополю:
— Костя, слушай вводную. Там впереди в общей сложности еще четверо боевиков. Все в экзах. У одного из них — «кварцевые ножницы». Также имеется один робот, вроде Авеля.
— Вроде Авеля?
Я кивнул.
— Ну да. Мы такого встречали в Заозерье, помнишь? Там, в комнате, похожий. Может, поменьше раза в полтора… Но конструкция практически тождественная. Базовый вариант наших действий: идем туда, пробуем завалить всех в экзах, отобрать «ножницы» и спасти Шиву. Уже с помощью Шивы пробиваемся наверх. Альтернатива: сразу пробиваемся наверх, на фиг «ножницы» и Шиву.
— Альтернатива мне нравится.
Еще бы! Я так и знал, что альтернатива ему понравится! Нам ведь еще предстояло где-то искать и вытаскивать из какой-нибудь жопы Гайку, его малолетнюю отрывную сестрицу! А на Тигрёнка, «кварцевые ножницы» и его подружку в коме ему, Тополю, было наплевать с высокой колокольни.
Что можно понять, конечно.
— Проблема в том, что наверх без Шивы выйти будет затруднительно, — сказал я.
— А этот хлюпик нам не поможет? — Тополь кивнул на оператора.
Тот, конечно, на «хлюпика» обиделся:
— Но-но! У меня, между прочим, четвертый дан по кикбоксингу!
Я промолчал насчет того, что четвертый дан (много это или мало? без понятия!) не помешал мне отправить его в нокаут одним ударом с левой. А уж Костя, боксер-фристайлер, его и вовсе пальцем убьет.
Какой бы мы совершили выбор? В пользу сомнительного геройства, больше похожего на самоубийственную глупость, — вдвоем против четверых профи в экзоскелетах? Или в пользу разума — бежать вприпрыжку по коридору в надежде обнаружить техническую шахту, снабженную скоб-трапом?
Я не знаю. За нас выбрала судьба.
С грохотом, запильным скрежетом и сипением треснувших гидроприводов в коридоре появился робот-кентавр.
Ох, ну и крепко же ему досталось!
Одна его голова была разбита вдребезги. Другая и вовсе отсутствовала — вместо нее болтался обрывок гофрированной шеи.
Две ходильные конечности из четырех безжизненно волочились. Так что передвигался он, опираясь на две передние ходильные конечности и на заднюю часть корпуса, как волочился бы побывавший под колесами пес с перебитым хребтом.
В руках-манипуляторах робот сжимал перекрученное, как мокрое белье, тело в экзоскелете. Должен сказать, экзоскелет последнего поколения производил жуткое впечатление. Крепчайшая бронеткань была разорвана, как бумага. Наружу торчала разнокалиберная лапша лопнувших проводов, коммуникаций, механических тяг. Но главное, грудина со свежей звездой глубоких змеистых трещин была вмята на такую глубину, что враз исчезали всякие сомнения: бедолага внутри экзоскелета — покойник.
Робот-кентавр был глух и слеп. Он не мог выдерживать направление по оси коридора. Не доходя до нас, робот уперся в угол между стеной коридора и стальной переборкой с дверью и остался там, перебирая на месте ходильными конечностями.
Теперь, когда робот был совсем рядом, я мог видеть, что его корпус искалечен продольными и поперечными деформациями. Из-за этого створки люка транспортного отсека, который у этих роботов находится на брюхе, встопорщились, и по периметру открылись щели шириной в два пальца.
Быстро оценив степень угрозы, исходящую от робота — а теперь она была близка к нулю, — я отважно подошел к нему вплотную.
Внезапно створки транспортного отсека распахнулись с рявкающим звуком — так открывается духовка раскаленной газовой печи.
Из отсека выпал и повис на сплетениях кабелей-коннекторов в экранирующей металлической оплетке странный агрегат весьма архаичного вида.
Размером со средний чемодан. Корпус стальной, грубых форм, некогда сплошь покрытый оранжевой краской. Краска в основном облупилась. Лишь кое-где сохранились архипелаги и небольшие континенты грязно-оранжевого цвета.
Несмотря на общую неказистость агрегата, сталь, однако, была нержавеющая, очень качественная.