Эгин замолчал. Гости начали переговоры друг с другом, явно удивленные таким оборотом дела. Эгин даже не взглянул на Овель ― он и так был уверен, что глаза у девушки сейчас больше, чем блюдца, на которых в благородных домах подают холодный десерт. Для нее это тоже сюрприз ― вдруг оказаться персоной, которой интересуется, пусть и на словах, офицер Свода Равновесия. Пусть ломают головы! Эгин набрал в легкие воздуха и прислонился к стене. Вот о чем он в тот момент не думал, так это о жуткой вони, которой, казалось, было напоено все вокруг, включая луну и безразличные к происходящему звезды.
Свод Равновесия ― это государство в государстве. Свод подчиняется гнорру. Гнорр ― Сиятельному князю. И более никому. Любой варанец впитывал эти нехитрые истины с молоком матери. И эти молодцы с псами тоже, конечно, впитали, Хуммер их раздери.
Разумеется, решившись на такую чудовищную ложь, Эгин совершал должностное преступление. Ни много ни мало. Во-первых, он открылся людям, о которых толком не знает ни кто они такие, ни зачем им эта девочка. Во-вторых, он сделал это ради особы женского пола, случайно встреченной им после дружеской попойки, стало быть, будучи нетрезвым. Ради нее он солгал, объявив ее преступницей, а себя ― следователем. А в-третьих, а также и в-четвертых, и в-пятых, сейчас ему придется совершить еще более тяжкое преступление ― представить этим ублюдкам доказательства, если они не поверят ему на слово. Причем в отсутствие удостоверяющего жетона ― Внешней Секиры, которой он щеголял давеча перед Гастрогом и которая сейчас преспокойно полеживает у его ложа на ореховом столике о трех ножках, в отсутствие этого вот самого жетона, факт предъявления самого веского "из возможных доказательств ― Внутренней Секиры ― не может остаться незамеченным начальством. А именно ― Норо оке Шином.
Они, конечно же, не поверили.
– А чем докажешь, офицер? ― соединив в этой фразе наглость и опасливый подхалимаж, спросил, как ни странно, его последний, уцелевший таки противник.
Разумеется, все это время его мучил вопрос, почему этот странный псевдочиновник Иноземного Дома не воспользовался своей подавляющей и наводящей страх привилегией сразу, пока его товарищи и псы еще были целы и невредимы. Да и что тут странного ― откуда этим уголовникам знать, что и как в Своде Равновесия.
– Вот именно! Кто его знает, может, ты гониво гонишь, а, дружок? ― подтвердил псарь, почесывая псину за ухом.
Что ж, это не было для Эгина неожиданностью. На изумленных глазах наблюдателей Эгин отер меч о платье. Затем, слегка наклонившись к своему правому плечу, аккуратно взрезал рукав платья. Затем очистил от смердящего тряпья кожу ― рукав полетел под ноги, и Эгин стал выглядеть отчасти балаганным шутом. А затем произошло нечто совсем странное и никем из присутствующих ― в том числе и самим Эгином ― доселе невиданное.
Эгин, не изменившись в лице, взрезал сначала кожу, затем мышцу. Затем все тем же острием клинка раздвинул кровоточащие ткани в обе стороны. Все это заняло не более трех минут. Можно было бы даже предположить, что в технике обнажения перед всякими безродными идиотами Внутренней Секиры Свода Эгин тренировался, по меньшей мере, месяц кряду. Кровь стекала к локтю ― бросив на Овель беглый взгляд, Эгин обнаружил, что та зажмурилась. И вот Внутренняя Секира показалась на свет, источая некое бледное, но все же весьма заметное в ночи сияние.
– Оба-на! ― не выдержал один из зрителей. Овель открыла глаза ― пожалуй, ей было приятно узнать, что человек, случайно вступивший в лужу перед крыльцом дома, в котором ей посчастливилось укрыться, оказался ни много ни мало, а офицером Свода. И теперь в этом не было сомнений.
– А можно поближе? ― с невесть откуда взявшимся почтением спросил один из преследователей.
Эгин не ответил, но тот воспринял его молчание как знак согласия, что, впрочем, было в обычае в тех землях, и сделал три скромных шажка, по-гусиному вытягивая шею. Остальные не двигались.
– Мужики, там, Хуммер меня разбери на этом самом месте, ― залопотал любопытный, ― там это, два глаза. Один мне только что подмигнул. Как есть подмигнул, мужики!
Как выглядела Внутренняя Секира, знал каждый ― такая же точно венчала купол Свода Равновесия. Никто не отваживался подступиться ближе. Эгин затворил рану пальцами и выжидающе посмотрел на остальных.
– Ну, кто-то еще претендует на эту девочку? ― зло и недвусмысленно процедил он.
Ответа не последовало. «Лучше пусть нас хозяин повесит, чем к этим в подвал попасть», ― сказал остальным тот, что подходил полюбоваться на пугающее чудо Внутренней Секиры. Эгин услышал, хотя и сказано это было в некотором удалении. Очень скоро четыре человеческих и два собачьих силуэта скрылись за дверью черного хода так и неопознанного Эгином дома.
Эгин улыбнулся Овель, которая, несмотря на удачный исход всей этой затянувшейся сцены, была мрачнее тучи.
– Так как же мне вас теперь называть, милостивый гиазир? ― робко спросила она, краем уха слышавшая расхожую присказку о том, что у тех, кто работает в Своде, столько же имен, сколько блох на неухоженном лошадином крупе.
– Зови как хочешь, ― примиряюще сказал Эгин, пытаясь перевязать руку поверх раны витым шелковым шнуром, на котором раньше болтался поясной сарнод.
– Давайте я, Атен, ― с вымученной улыбкой отвечала девушка, ради которой Эгин и влип во всю эту историю.
Вопреки опасениям Эгина, слуги не спали, а дверь черного хода оказалась не заперта ― наверное, кто-то из чужих слуг втайне от спящих соседей Эгина по дому отправился на поиски приключений и оставил ее открытой. Таким образом, ни стучать, ни объясняться не пришлось.
– …И вот представь себе, Тэн, молния ему прямо в голову ударила. А могла бы и в меня! Мы ведь рядом стояли. Ну, думаю, сдохнет как есть! Но тут еще один мужик, он сотником сейчас служит, он тут подбежал и орет мне, как оглашенный ― рой землю, рой землю быстро! ― в людской, как обычно, разглагольствовал Амма. А Тэн, как водится, ― мычал и жестикулировал.
«Хоть и глухой, а не дурак послушать», ― промелькнуло в голове у Эгина по поводу всего этого бреда. Впрочем, у самого Тэна по поводу этого имелось готовое объяснение ― он, мол, отлично читает по губам.
– Ну я начал рыть, что твой крот. Земля мокрая, я быстро вырыл яму. И тогда мы того бедолагу закопали в сырую землю, как мертвяка. Только нос оставили. Я, конечно, не поверил, что это помогает. Но сотник знай твердит ― поможет, поможет. И правда помогло, Тэн. Помогло! Я-то думал, он сдох ― шутка ли, молния ударила. А он возьми да и оклемайся через часок-другой….
Но Тэн вместо обычного во время таких россказней товарища одобрительного мычания вздрогнул и указал Амме на дверь. Шаги с черного хода. Двое. Хозяин? А если не хозяин?
Амма бросился к печи и схватил кочергу, Тэн мигом достал свой мясницкий нож с широченным кривым лезвием. Дверь распахнулась.