– Так… ― протянул Эгин.
Он понял. Заговорщики решили не просто бежать под крыло к харренскому сотинальму. Они еще решили на прощание очень крепко досадить Своду Равновесия. Последствия этого шага были чересчур легко предсказуемы. Жестокость. Непримиримая взаимная озлобленность. Сиятельный князь и гнорр не остановятся ни перед чем, чтобы найти и убить всех, кто сейчас находится на борту «Зерцала Огня». И если ради этого потребуется влезть хоть в тардерскую башню Оно, ― влезут. А за харренским сотинальмом тоже дело не станет. И, как уже было сто с лишним лет назад, на рейде Пиннарина появятся огромные флотилии северных галер. А у Степных ворот ― грюты, изголодавшиеся в сохнущих от десятилетия к десятилетию степях Асхар-Бергенны и готовые на все… «По рожденью я грют…»
– Вы понимаете, что это война? ― спросил Эгин лишь ради того, чтобы не молчать.
– Да, рах-саванн. Это война, ― удовлетворенно кивнул головой Самеллан, и в его глазах блеснули шалые искорки безумия.
Как и предсказывал Дотанагела, они появились через полчаса, и теперь даже невооруженным взглядом можно было видеть два парусника, приближавшихся с юго-запада. Они спешили. За спинами офицеров «Голубого Лосося» стояли, посмеиваясь, бледнолицые люди Опоры Единства. Их короткие клинки, предназначенные исключительно для ударов в спину, были обнажены, намекая на незавидную долю ослушников.
Офицеры Опоры Единства имели вполне определенные предписания. Они собирались выполнять их в любой ситуации ― даже если небо над ними истечет огненным ливнем, а волны за бортом обратятся стаями бесплотных лебедей. И только Норгван, капитан «Сумеречного Призрака», был предоставлен сам себе. Ар-румы Опоры Единства не нуждаются в особом надзоре.
На кораблях преследователей не было «молний Аюта». Просто весьма совершенные стрелометы, два «огневержца», превосходные солдаты и, вопреки опасениям Дотанагелы, ни одного аррума Опоры Писаний. Князь отдал приказ на преследование чересчур поспешно ― на корабли успели загнать лишь несколько офицеров Опоры Единства сверх штатных. Так, для порядка.
«Вергрин» и «Сумеречный Призрак» были обречены, и во всем Пиннарине было только три человека, которые понимали это. Гнорр Лагха Коалара, аррум Опоры Вещей Норо оке Шин и владетельный Хорт оке Тамай. Из этих троих судьба «Вергрина» и «Сумеречного Призрака» была небезразлична только гнорру. Но приказ Сиятельного князя был законом даже для него, и повернуть корабли назад было не в его силах.
На боевой башенке «Зерцала Огня» царило напряженное молчание. Говорить было не о чем. Все и без того ясно. Эгин мысленно проклинал тот день, когда Норо подсунул ему дело Арда. Не было бы его ― не было бы бескрайней морской стихии, пронзительно-синего жаркого неба над головой, четырех «молний Аюта», полностью снаряженных и готовых к бою, и, главное ― не было бы этого щемящего ощущения, которое всегда возникает перед лицом неизбежного и непоправимого.
«Вергрин» и «Сумеречный Призрак» находились приблизительно в двух лигах от них, когда Самеллан коротко бросил: «Можно начинать».
Исчислитель сверился с записями на желтом пергаменте и своей дальноглядной трубой, вслед за чем прокричал:
– Левому борту ― «шипастый окунь» и пять!
Засуетилась прислуга, два блестящих ствола вздрогнули и неспешно поползли влево. Остановились. И спустя мгновение стали подыматься вверх. Снова остановились.
«Две лиги! ― ужаснулся Эгин, на глаз прикидывая расстояние до преследователей. ― Неужели это Хум-мерово отродье швыряет железные шары на целых две лиги?!»
Самеллан, напевая под нос кабацкую песенку о тринадцати одноглазых девах, извлек две длинные иглы-заколки с яшмой и воткнул их в стол, размеченный фигурами лама. Эгин, который смутно догадывался о смысле происходящего, ожидал, что Самеллан воткнет иглы в «шипастого окуня», но этого не произошло. Просто ― в самый край стола, вне рисунков.
– Готовиться! ― голос исчислителя едва заметно дрогнул.
Обслуга поднесла к крохотным отверстиям в задней части стволов раскаленные прутья, снятые с жаровен.
– Прикрой уши ладонями, ― шепнул Иланаф Эги-ну, и тот не замедлил воспользоваться его советом.
Самеллан сказал фразу на неизвестном Эгину языке, в каждом звуке которого сквозила глубинная и неизъяснимая жуть, и вместе с последним словом, слетевшим с его уст, исчислитель прокричал:
– Пали!
Особых «молний Аюта» Эгин при свете дня не разглядел. Зато гром был такой, что, казалось, по ушам хлопнули осколки сокрушенных небес. Страшно было подумать, какой удар пришелся бы по его барабанным перепонкам, не заткни он уши. Внизу снова засуетилась обслуга, перезаряжая откатившиеся по желобам «молнии Аюта».
Прошло несколько мгновений звонкой тишины. Всю корму «Зерцала Огня» с левого борта заволокло тяжелым густо-серым дымом, но благодаря своему возвышенному положению Эгин видел, как перед носом одного из преследователей взметнулись два скромных фонтана брызг. Весьма и весьма скромных. «Тоже мне молнии!» ― разочарованно подумал Эгин. Он надеялся на более внушительное зрелище.
– «Сумеречный призрак» правее, ― заметил Дотанагела, который, пренебрежительно выпятив губу, наблюдал за растущими на глазах силуэтами преследователей.
– Сам вижу! ― довольно резко огрызнулся Самеллан, изучая корабли в свою дальноглядную трубу. ― Но Норгван мне нужен здесь, и живой, а не там, и мертвый. Пока что мы занимаемся «Вергрином».
Эгин знал, сколько времени подчас может потребоваться на перезаряжение порядочного камнемета, и был несказанно удивлен, увидев обе «молнии» полностью готовыми к стрельбе спустя какую-то минуту.
– «Южный краб» и четыре! ― это вновь кричал исчислитель, а Самеллан тем временем из грубой деревянной шкатулки вытрусил на свой загадочный столик щепоть черного порошка. В точности на рисунок «южного краба».
– Готовься!
Самеллан вновь заговорил на своем изуверском языке, но, кажется, это были какие-то другие слова.
– Пади!
Снова удар по ушам ― Эгин был уже внутренне готов, и поэтому грохот показался ему несколько слабее предыдущего. Снова ― несколько мгновений тишины. И когда тишина, согласно некоему внутреннему чувству Эгина, уже должна была закончиться, Самеллан с маху воткнул обе иглы в щепоть черного порошка на месте «южного краба».
На этот раз они снова не попали точно. Но это было и не очень-то важно.
«О Шилол!» ― подумал Эгин с ужасом.
Близ правого борта «Вергрина» вспухли два огромных алых шара и быстро опали, оставив после себя быстро рассеивающийся в воздухе ядовито-желтый дым. Потом донесся рокот. И только потом Эгин разглядел ― правый борт «Вергрина» разворочен на четверть длины корабля от палубы почти до самой воды. Там занималось пламя.