Юлька подошла к делу ответственно и затрезвонила во всю мочь, время от времени поворачиваясь и бухая каблуком в железную дверь. Та отворилась так внезапно, что Полундра завалилась спиной вперед прямо в объятия Белкиного отчима – огромного бородатого дядьки с разбойничьим лицом.
– Юлька, сколько ж от тебя шума-то всегда! – весело заметил тот, ставя растерянную Полундру на ноги. – Что значит – генеральские гены! А дом этот, между прочим, признан архитектурным памятником! Если ты его разнесешь, мэрия тебе благодарна не будет!
– Здрасте, Сол Борисыч… А мы нарочно так громко… Боялись, вы не услышите! У вас там что-то та-а-ак громыхало!
– Не «что-то», а я! Кстати, молодые люди, вы очень вовремя! Раздевайтесь, подержите мне там планку. Я тут надумал полочку сбить…
– Ни фига себе полочка! – изумленно сказал Атаманов, увидев внушительную конструкцию из реек, планок и крепежей, занимавшую собой полкомнаты. – Это вам зачем, Сол Борисыч?
– А разве не видно – зачем? – Шампоровский обвел рукой комнату, заваленную антикварным хламом: книгами, статуэтками, холстами, рамами, старинной посудой, канделябрами и музыкальными инструментами. Даже огромный рояль едва был виден из-под заставлявших его фарфоровых фигурок, ваз и самоваров. – Надоел уже, в конце концов, этот бардак! Для работы приходится таскать это все из угла в угол, вещи портятся, падают и вообще…
– А у вас эта штучка для чего будет? – заинтересованно спросил Батон, поглядывая на несобранный стеллаж. – Для книг?
– И для книг… И, надеюсь, все остальное тоже влезет.
– Если и «все остальное», тогда полки рухнут, – солидно заметил Батон, наклоняясь и рассматривая соединения планок. – Вы ж крепежи неправильно устанавливаете! И углы вон плохо замерили, сразу же крен пойдет…
– Ты уверен? – обеспокоенно спросил Шампоровский. – По-моему, я правильно мерил…
– Да кто ж так мерит?! – возмутился Батон, прихватывая со стола портновский сантиметр и презрительно разглядывая его. – Это вот этой фиговиной вы прямые углы нарезали?! Железный уголок должен быть! Или отвес хотя бы! Эх, знал бы, я б из дома инструмент приволок…
– А ты умеешь?
– Еще бы! Мы с батей всю мебель дома сами делали! И печь с дедом я клал, и крышу перебирал… Вот что, Атаман, давай-ка подержи мне эту реечку… Сол Борисыч, а вы найдите пока что-нибудь прямоугольное. Ну, хоть книжку, какую не жалко. Эту можно?
– Не-е-ет!!! «Житие протопопа Аввакума»! Восемнадцатый век, варвары!
– Полундра, положи Аввакума… Вон ту плашечку дай… И гвозди… Вы не волнуйтесь, Сол Борисыч, щас мы вам с полтычка этот шкафик соберем! И какими гвоздями вы его сбивать собрались?!. Да у вас же трещины по всему фасаду пойдут! Тут поменьше номерочек нужен… Тоже мне, люди искусства!
Через полтора часа за окном стемнело, а многоярусный стеллаж воздвигся у стены, упираясь верхними полками в потолок. Счастливый хозяин суетился вокруг него, рассовывая по полкам книги и безделушки. Довольные и усталые гости сидели за столом, наливая себе чай из старинного тульского самовара.
– Как вы его топите, Сол Борисыч? – поинтересовался Батон, любуясь своим отражением в выпуклом боке самовара. – У моего деда в деревне такой же, так он – лучиной…
– А я – шишками! Здесь неподалеку замечательный сквер со старыми елями, я под ними и набираю… А трубу вывожу в форточку. Соседи, правда, пару раз вызывали пожарных, – но, слава богу, обошлось… Андрей, а твой дед не согласится меняться? Я бы ему дал за самовар два фарфоровых чайника ленинградского завода…
– Не, ни за что не отдаст! – хмыкнул Батон. – Это ж бабкино приданое! Пантелеич уже велел, чтобы, когда он помрет, этот самовар вместе с ним похоронили! Ежели, говорит, я к Клавке на тот свет без ее самовара приду, она с меня голову сымет!
Соломон Борисович неопределенно крякнул, взялся было за стопку пыльных книг… и тут же с грохотом уронил их на место.
– Молодежь! Вы ведь пришли, кажется, по делу! И мы совсем о нем забыли с этим стеллажом! Я обратил внимание, вы там что-то принесли…
– Господи, вот дураки-то! – Полундра вскочила и кинулась в прихожую, сшибая по пути стопки книг и обрезки досок. Вернувшись, она бухнула на стол рюкзак и озабоченно поинтересовалась:
– Сол Борисыч, у вас с сердцем как? Нет проблем?
– Юля, при моей работе сердца не должно быть совсем! – Шампоровский с растущим интересом следил за тем, как Полундра развязывает рюкзак. – Знаете, после того как вы мне приволокли меч русской пехоты четырнадцатого века, я уже ничему не удивлюсь, и… Азохен вей [2] , это кто?!
Из рюкзака на него косился зелеными опасными глазами обмотанный шарфом Барон Самди.
– Ну, что я вам скажу, молодые люди… – чуть позже говорил Соломон Борисович, не спеша поворачивая в пальцах черную статуэтку. – Вещь, конечно, замечательная, художественная ценность налицо… Прекрасная стилизация… Но – новодел.
– То есть не старинный? – разочарованно спросила Полундра.
– Ни разу. Вашему Барону Самди самое бо́льшее – лет десять – пятнадцать.
– То есть вы бы не купили?..
– Отчего же… Возможно, и купил бы. Не всегда ценность вещи заключена в ее древности. Я же вижу, что это не кошка-копилка с Малаховского рынка. Настоящее произведение искусства, хоть и сделано недавно. Впечатление, надо сказать, производит отменное.
– Еще бы… – проворчала расстроенная Юлька. – У меня кошка чуть дуба не врезала…
– Сол Борисыч, а вы вот cказали, что художественная ценность есть! – встрял Батон. – Значит, эта черепушка у него золотая? А глаза – из настоящих изумрудов?!
Шампоровский захохотал так, что со старых книг взметнулась пыль.
– Андрей, да с чего ты взял?! Самый обыкновенный поделочный нефрит эти ваши изумруды! И череп не золотой, а латунный!
– А дерево? – ухватилась за последнюю надежду Юлька. – Черное?! Из джунглей Амазонки?!
– Липа! Обычная наша российская липа, из которой режут ложки. Отличное дерево для поделок, но никакой ценности не представляет. А вот основание отделано ониксом, отсюда и тяжесть. – Антиквар взял Барона в руки, снова медленно повертел. – Скажите, молодежь, а зачем вы отпилили вторую часть?
Наступила мертвая тишина. Друзья переглянулись, и Атаманов ответил за всех:
– Ничего мы не пилили! Еще чего! Он вообще не наш! А что – еще вторая часть есть?
– Была, – поправил Шампоровский, внимательно глядя на растерявшуюся компанию. – Молодые люди, а вот со слов «не наш», пожалуйста, поподробней! Должен ли я понимать, что вы поперли у кого-то произведение искусства?
– Не поперли, а нашли! – обиженно отозвалась Полундра. – И ищем хозяина, чтобы вернуть! А вот вы, пожалуйста, тоже поподробней со слов «была вторая часть»! Где она была и когда ее отпилили?