Высокий темноволосый мальчишка в джинсах и черной футболке сидел у стены возле окна. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать. На коленях у парня белел лист плотной бумаги. Рядом в коробочке лежали карандаши. Оправившись от первого испуга, Белка поняла, что это скорее всего студент художественной школы или училища. Свет из окна падал на худое загорелое лицо парня, и Белка невольно изумилась: где он мог так загореть к середине мая? А глаза под густыми бровями были зелеными, как у… русалки. Сообразив, что сравнение вышло дурацкое, Белка невольно хихикнула. Парень резко обернулся – и уставился на Белку с таким изумлением, что ей сразу же стало не по себе.
Неужели она так ужасно выглядит? Конечно, с этими идиотскими заколками… И платье, понятно, измялось по дороге, и волосы растрепаны, как веник… «Вот так всегда! – в отчаянии подумала Белка, утыкаясь в ноты и беря раскатистое арпеджио. – Вот всю жизнь так! Только попадется кто-то приличный – обязательно или на голове раскардаш, или прыщ на лбу выскочит! И что за наказание!.. Ну вот чего, спрашивается, уставился?! Сидел бы себе и дальше рисовал…» Но, играя с листа сложного Грига, Белка чувствовала, что зеленоглазый парень по-прежнему не отрывает от нее взгляда. В груди начал подниматься жар, прохладный вечер внезапно стал душным. «Господи, да что же это такое! – разозлилась Белка. – Ты работать пришла или что?! А ну приди в себя, бессовестная! Вздумала на концерте глазки строить! Все – смотрим в ноты и играем!» Она сосредоточенно взяла несколько аккордов из Шопена – и заметила, что зеленоглазый парень встал и направляется прямо к ней.
Заговорил он еще на ходу:
– Comtesse, vous jouez parfaitement. La robe vous va tres bien! [6]
– Merci, vous ete gentils [7] , – машинально, как на уроке французского, ответила Белка. «Ой, мама… Так он еще и француз?! А у меня произношение неправильное…»
– Qu’est-ce que vous faites isi? [8]
– Excusez-moi, je ne vous comprends pas… [9] – пролепетала совсем растерявшаяся Белка.
– Vous ne comprenez pas? Il me semble qi’il vaut mieux que vois parliez anglais? [10]
Только этого не хватало! Белка в упор посмотрела на парня, уверенная, что он над ней издевается. Он не издевался. Более того, в его зеленых глазах читались замешательство и явный испуг. И вдруг Белка все поняла: «Псих! Просто псих! За какую-то графиню меня принимает! В Интернете начитался чего-то и свихнулся! Тьфу, ну вот всегда мне везет!!!»
К счастью, в это время в зал начали входить экскурсанты. Они чинно расселись по банкеткам вдоль стен. Старушка-хранительница сообщила, что сегодня для гостей музея будут исполняться пьесы из «Времен года» Чайковского, «Утро» Грига и мазурка Шопена. Белка поклонилась из-за пианино и взяла первый аккорд.
Концерт прошел как во сне. То и дело звучали аплодисменты, и Белка улыбалась привычной «рабочей» улыбкой, глядя поверх голов зрителей. Она видела, что зеленоглазый художник по-прежнему стоит рядом с пианино и не сводит с нее глаз. По спине бегали горячие мурашки, пальцы словно сами собой носились по клавишам, а в висках бухало: «Мамочки… Мамочки… мамочки мои…» Еще никто и никогда, за все ее четырнадцать лет, не смотрел на нее так.
Наконец концерт закончился. Бурно похлопав пианистке, зрители начали подниматься. Взглянув на свои часики, Белка удивилась: прошло всего-навсего полчаса. Ей казалось, что она играет целую вечность, боясь взглянуть в сторону и наткнуться на зеленые, внимательные глаза. Не дожидаясь, пока последний зритель выйдет из зала, она схватила свои ноты и помчалась прочь.
К счастью, Полундра никогда не задавала ненужных вопросов. Увидев подругу, опрометью несущуюся по переулку, она сразу нажала на стартер, и «керосинка» взревела.
– Живо садись, рвем когти! Держи шлем!
Белка торопливо нахлобучила шлем и вскочила на мотоцикл.
– Щас убью обеих на фиг! – грозно сказал Батон, когда мотоцикл с отчаянными девицами вкатился во двор и остановился у подъезда. – Вам кто разрешил технику без спросу брать?!
– А у кого спрашивать было?! – Полундра, стянув шлем, воинственно тряхнула рыжими волосами. – У тебя соревнования, а нам кровь из носу ехать надо было! Форс-мажор, концерт горел! Тебе Натэлка разве не рассказала?
– Рассказала… – проворчал Батон, придирчиво осматривая «керосинку». – Ты как на перекрестках, нормально? Не гнала?
– Вот чесслово, ползла на пузе! Зуб даю! – на голубом глазу соврала Полундра. Белка вспомнила лихой вираж на углу Ордынки и нервно вздрогнула. Батон недоверчиво посмотрел на обеих:
– Чтоб больше не было мне!.. Форс с моржом у них, видите ли… А у «керосинки» и так скоро движок отвалится! Бензина не напасешься! Гринберг, а вас никто не видал, когда вы со двора выезжали?
– Кажется, никто, – ответила вместо Белки Полундра, посмотрев на подругу с большим подозрением. – Белк, а что случилось-то, кстати? Что ты как ненормальная из музея вылетела? Я подумала, ты там какую-нибудь статую ценную на пол навернула и срочно линять надо…
– С ума сошла, какую статую?! – У Белки из глаз предательски брызнули слезы. – Я… Я просто перенервничала! И устала! И… И вообще, боялась! Я… спать хочу!!!
Она кинулась в подъезд. Дверь хлопнула на весь двор. Полундра и Батон озадаченно уставились друг на друга:
– Чего это она?..
– Чего-чего… Творческая личность! – пояснила Юлька, воздев палец к темнеющему небу. – Не то, что ты – кирпич водоплавающий! Загоняй «керосинку», пошли к Натэлке ужинать! Я отсюда слышу, как там Атаманов котлетами чавкает! Вот жуть как есть всегда хочу… после классических концертов!
– Белла, вы просто с ума сошли! Это уму непостижимо! Разве так можно, господи? – причитала Соня, расхаживая в ночной рубашке по комнате и хватаясь за голову. – Вам же нет шестнадцати! У Юльки – ни водительских прав, ни документов на машину! А если бы полиция?!. А если бы авария? А если бы…
– Ты просила меня помочь. – Белка лежала в постели и смотрела в потолок. – Я сделала все, что могла.
– Да если бы я знала!.. Ты хотя бы шлем надевала?
– Конечно. Не беспокойся.
– Как я могу не беспокоиться, если я за тебя отвечаю?! – взвилась Соня. – А что бы я маме сказала, если б ты упала с мотоцикла? И попала бы в больницу? Или вообще, не дай бог… Представляешь, мама возвращается с гастролей, и я ей говорю… Беллочка, господи, что с тобой?!
Белка молчала. По ее щекам текли слезы.