Поеду я во далечо ещё во чисто поле,
Корить – то я языки там неверные,
Стану прибавлять земельки святорусские» [49] .
Такая вот «защита родной земли», впрочем, давно известно, что лучшая защита – нападение, не так ли?
Так вот, о жителях захваченных городов. Уже знакомый нам Волх.
А всем молодцам он приказ отдает:
«Гой еси вы, дружина хоробрая!
Ходите по царству Индейскому,
Рубите старого, малого,
Не оставьте в царстве на семена [50] .
Князь Глеб Володьевич (вражеский город тут вполне конкретен – Корсунь, византийский Херсонес).
Поезжайте тко ко городу ко Корсуню,
А скачите вы через стену городовую,
Уж вы бейте ко по городу старого и малого,
Ни единого не оставляйте вы на семена [51] .
Обращение с пленными врагами:
Тут то два брата, два Ливика,
Выбегали они скоро на чисто поле.
Как наехала силушка Романова,
Большему брату глаза выкопали,
А меньшему брату ноги выломали,
И посадили меньшего на большего,
И послали к дядюшке,
Чимбал королю земли Литовския.
Сам же князь то приговаривал:
«Ты, безглазый, неси безногого,
А ты ему дорогу показывай!» [52]
с неверными женами – Иван Годинович:
Стал он, Иван, жену свою учить,
Он душку Настасью Дмитревну:
Он перво ученье то – руку ей отсек,
Сам приговаривает: «Эта мне рука не надобна,
Трепала она, рука, Афромея царя»;
А второе ученье – ноги ей отсек:
«А и та де нога мне не надобна,
Оплеталася со царем Афромеем неверныим»;
А третье ученье – губы ей обрезал
И с носом прочь: «А и эти губы мне не надобны,
Целовали они царя неверного»;
Четверто ученье – голову ей отсек
И с языком прочь: «Эта голова мне не надобна
И этот язык мне не надобен,
Говорил со царем неверныим
И сдавался на его слова прелестные!» [53]
И Добрыня Никитич:
А и стал Добрыня жену свою учить,
Он молоду Марину Игнатьевну,
Еретницу… безбожницу:
Он первое ученье – ей руку отсек,
Сам приговаривает:
«Эта мне рука не надобна,
Трепала она, рука, Змея Горынчища»;
А второе ученье – ноги ей отсек:
«А и эта де нога мне не надобна,
Оплеталася со Змеем Горынчищем»;
А третье ученье – губы ей обрезал
И с носом прочь:
«А и эти де мне губы не надобны,
Целовали они Змея Горынчища»;
Четвертое ученье – голову отсек
И с языком прочь:
«А и эта голова не надобна мне,
И этот язык не надобен,
Знал он дела еретические» [54] .
Ну и, чтоб не пересаливать – кровь, отсутствующаяде в былинах:
А побил змею да он проклятую,
Попустила кровь свою змеиную
От востока кровь она да вниз до запада,
А не прижре матушка да тут сыра земля
Этой крови да змеиною.
А стоит же тут Добрыня во крови трое сутки,
На кони сидит Добрыня – приужахнется [55] .
Ладно, хватит.
Можно еще приводить примеры неточности, мягко говоря, Мединского относительно сравнения русского фольклора с «западным».
Во-первых, бороться против «черных легенд» надо правдой – а не создавая новые, сусальные легенды на месте «черных». Какое теперь может быть доверие Мединскому в других вопросах, если он лжет откровенно, беспардонно, в глаза, в том, в чем проверить его проще простого?
Во-вторых, лютая злость берет на то, что человек, ставящий или, как минимум, провозглашающий задачу возрождения национальной русской гордости, национального самосознания, пишет явно в расчете на полное отсутствие у читателей интереса к русскому национальному эпосу, в расчете на людей, которые былин никогда не читали и никогда не прочтут.
Вот и думай, насколько искренен Владимир Ростиславович в стремлении к пробуждению русского духа.
Сюжет для романа или блокбастера
Велемир Хлебников когда-то набросал очерк исторических тем, упущенных русской словесностью. Многие из них остались не охваченными ею и по сей день, но я сейчас хочу рассказать Вам, читатель, об истории, про которую Хлебников, судя по всему, и не подозревал. Большинство наших с Вами соотечественников не подозревают о ней и по сей день, и это – большое упущение наших литераторов и кинематографистов, ибо история – готовый сюжет для историко-приключенческого романа или блокбастера. Тут не снимаю вины и с себя, ибо и мои романы – всего лишь очередное освещение уже неоднократно описанных в романах и повестях эпох – походов Святослава и Батыева нашествия на Русь. Между тем воплощения в художественном слове ждут множество сюжетов из истории славянской и русской, до сих пор им не затронутых и читателю практически не известных.
Вот один из таких сюжетов в рассказе арабского географа Гардизи:
«Причина объединения киргизов под властью своего начальника была следующая. Он происходил из славян и был одним из славянских вельмож; когда он жил в стране славян, туда прибыл посол из Рума; этот человек убил того посла. Причиной убийства было то, что румийцы происходят от Сима, сына Ноя, а славяне – от Яфета. Имя их находится в связи с словом саг (‘собака’), так как они были выкормлены собачьим молоком. Дело было так: когда для Яфета взяли муравьиные яйца, муравей стал молиться, чтобы Всевышний не дал Яфету насладиться сыном. Когда у Яфета родился сын, ему дали имя Эмке; оба глаза его были слепы. В то время у собаки было четыре глаза. У Яфета была собака, которая в это время ощенилась; Яфет убил щенка; сын Яфета до четырех лет сосал молоко собаки, держался за ее ухо и ходил, как ходят слепые. Когда собака принесла второго щенка, она бросила сына Яфета и воздала благодарность Богу, что избавилась от него. На другой день оказалось, что два глаза собаки перешли к этому ребенку и два глаза остались собаке; следы этого еще остались на морде собаки; по этой причине их называют саклабами (славянами). [Итак], тот начальник в споре убил посла и по необходимости должен был покинуть страну славян. Он ушел оттуда и пришел к хазарам; хазарский хакан хорошо обращался с ним до своей смерти. Когда на престол сел другой хакан, он обнаружил нерасположение к пришельцу; тот был вынужден удалиться, ушел и пришел к Башджурту. Этот Башджурт был одним из хазарских вельмож и жил между владениями хазаров и кимаков с 2000 всадников. Хазарский хан отправил к Башджурту человека, требуя, чтобы он прогнал славянина; тот поговорил об этом со славянином; славянин отправился во владения… с которыми он находился в родстве. По дороге он прибыл в одно место между владениями кимаков и тугузгузов; хан тугузгузов поссорился со своим племенем и рассердился на них; [многих из] них убили; [остальные] рассеялись и по одному или по два стали приходить к славянину. Он всех принимал и оказывал им добро, так что их набралось много. Он послал человека к Башджурту, заключил с ним дружбу и этим усилился; после этого он произвел нападение на гузов, многих из них убил, многих взял в плен и собрал много денег, частью благодаря грабежам, частью благодаря пленным, которых он всех продал в рабство. Тому племени, которое собралось около него, он дал имя киргиз. Когда известие о нем пришло к славянам, многие из них пришли к нему со своими семействами и имуществом, присоединились к другим и вступили с ними в родство, так что все слились в одно целое. Признаки славянского происхождения [еще] заметны в наружности киргизов, именно красные волосы и белая кожа» [56] .