Оговорив три сценария, я по необходимости сосредоточился на втором. Не потому, что он наилучший. А потому, что наихудший слишком уж неприемлем. Закрытое общество всегда хуже открытого. И каждый, кто пытается представить эти мои размышления как пропаганду закрытого общества, поверьте, глубоко ошибается. Но и внутри закрытых обществ есть определенная градация. Они могут быть относительно здоровыми и способными набрать потенциал для перехода в открытость. А могут быть источниками системного саморазрушения. Или, как минимум, социальной и политической мутации» [36] .
На последнем слове докладчик запнулся, потому что буква «т» прозвучала у него в этом слове, как «д» и по залу прошел шумок. «Да, вот именно «мутттации», – повторил он, отчего звук «д» прозвучал только еще отчетливее. Зал затих, и покрасневший Черкесов, выпил воды и сказал: «Вы сделали свой выбор. Вам предстоит вести нашу страну в будущее. Теперь Россию возглавляет наш однополчанин Владимир Владимирович Путин, и теперь именно от нас зависит каким будет будущее России». Зал встал, раздались аплодисменты. «Поехали, – сказал Груздов Андрею. Основное ты слышал. А он будет еще добрый час говорить и отвечать на вопросы».
Когда подъехали ко МКАД, Андрей спросил: «А что он лично сделал, чтобы удержать Россию от распада после развала Союза?».
«Он работал вместе с Путиным в Ленинграде. А там… Там они действительно управляли городом. Уж я-то это знаю не понаслышке. Тогдашний мэр Питера Анатолий Собчак был у них под контролем. В конце концов именно Путин с Черкесовым помогли ему улететь в Париж, когда за Собчаком уже пришли с ордером на арест. И, если бы не они, ельцинские волкодавы сожрали бы его в одночасье, а остальное расхватали бы “братки”».
«Чьи братья?» – спросил Андрей.
«Братки – это уголовники, сынок, воры в законе и прочие криминальные авторитеты. Осваивай русский сленг, Андрей. Пригодится», – сказал Груздов, выводя машину на Алтуфьевское шоссе.
«В нашем агентстве говорят, что сам Путин в те времена мало чем отличался от этих, как ты говоришь, “братков”. Про его аферы на Западе написаны тома».
«Мало ли чего на твоем Западе пишут. Такое было время. И с братками приходилось ладить, и учиться бизнесу. А там такие акулы выныривают, что по сравнению с ними какой-нибудь вор в законе не более чем сардинка. Как-нибудь расскажу тебе о том времени поподробнее».
У Никитских ворот Андрей попросил Груздова остановить машину – до дома, в котором его бабушка купила квартиру, было недалеко, и он решил немного пройтись по бульварам. «До завтра, – сказал Груздов. – Не забудь, завтра у нас вечером стрельбы».
Андрей любил бродить по Москве пешком. Впервые та любовь к Родине, которую прививала ему с детства бабушка, как бы материализовалась, обрела плоть. Он пытался понять, что же действительно происходит в России. При коммунистах все было куда проще – железный занавес четко разделял мир на две половинки. Две сверхдержавы два лагеря, два полюса. Чем-то мир напоминал атомную бомбу – до тех пор, пока две урановые половинки не столкнулись друг с другом, атомного взрыва произойти не может. Это была жуткая стабильность, но все же стабильность.
С началом XXI века в мире, ставшем однополярным, геополитическая ситуация изменилась радикально. Соединенные Штаты практически правили всем миром, включая Россию, и многие американцы (Андрею не раз в этом приходилось убеждаться) искренне верили, что отсталой и нецивилизованной России это идет только на пользу. Конечно, долго это не могло продолжаться. Когда в мае 2012 г. Путин в третий раз занял пост президента, все поняли, что правила игры изменились – Россия не хотела больше оставаться только региональной державой. В Кремле решили вернуть ей прежний статус сверхдержавы. Для этого у нее было все то, чем обладал Советский Союз и даже такое оружие, которого еще не было у США. Но почти по всем остальным параметрам Россия отстала и от США, и от Европы, и от Китая. Время ли сейчас ей бряцать оружием? И пойдет ли ей на пользу «чекистский крюк», на который ее предлагает подвесить Черкесов? Жаль, что рядом не было отца. Не с кем было посоветоваться. С Груздовым же Андрей откровенничать не стал. Он был хорошим мужиком, по-своему открытым и широким, но и на его челе печать чекизма была отчетливо видна.
В августе 2012 г., в первые же дни его работы в Москве, Андрея пригласил к себе домой на вечеринку шеф Московского отделения USB News Стив Гардинг. Груздов предупредил его, что Гардинг использует свое агентство как крышу, а на самом деле он кадровый разведчик. И к тому же – из семьи бандеровца Гарденко, укрывшегося после войны в США. Когда гости стали расходиться, он попросил Андрея остаться. О том, что и у него были какие-то славянские корни, он не преминул уведомить Андрея в первый же день их знакомства. Он прекрасно говорил по-русски, хотя Россию и русских ненавидел и плохо это скрывал.
«Что будете пить, коллега? – спросил он Андрея. – Рекомендую классный напиток – водка “Путинка” с грейпфрутовым соком и льдом. Надеюсь, вы не заподозрите меня в симпатиях к Путину?».
«Думаю, что кроме водки с таким названием для этого нет оснований, – парировал Андрей. – Но я предпочел бы бокал бордо».
«Понятно. Ностальгируете по Франции? Могу предложить вам прекрасный “Медок” 2005 года. Не раз хотел поговорить с вами, Эндрю, но на работе как-то не получается выкроить время, – начал он разговор, потягивая виски со льдом. – Я посмотрел несколько ваших материалов. Все живо и интересно, у меня нет никаких претензий. Я понимаю, почему вы с такой симпатией пишете о русских – очевидно, сказывается зов крови. Я тоже этому слегка подвержен. Но есть русские и русские. Есть друзья Америки, а есть и ее озлобленные враги. Россия – великая страна с великой культурой и огромным интеллектуальным капиталом. В XXI веке она могла быть одним из главных центров добра. Но происходящее с ней сейчас – это катастрофа. Я надеюсь, что в один прекрасный день русские это поймут, и мы вернемся к конструктивным отношениям. Но пока Россия Путина ведет себя по отношению к США крайне враждебно. А мы с вами все же, прежде всего, американцы. Поэтому не имеем права на такую сентиментальность, когда любовь к русским березкам, к Достоевскому, Чехову и балету Большого театра распространяется на все русское, включая политику Москвы. А она тревожит не только нас. И в Европе, и в Азии вновь заговорили о русской угрозе»…
Гардинг прошелся по кабинету, покручивая стакан с виски, чтобы перемешать лед, и продолжил далее свой разговор, четко переходивший в инструктаж:
«Я бы хотел, чтобы вы поняли, в каком направлении мы с вами будем работать. Перед президентскими выборами 2012 года в России Белый дом предупредил Путина, что его решение пойти на третий срок будет плохо воспринято в свободном мире. Обама открыто заявил, что он предпочел бы выдвижение Медведева на второй срок. Путин это предупреждение сыгнорировал и таким образом открыто бросил нам вызов. Мы вынуждены были на это ответить. Америка теперь открыто поддерживает русскую оппозицию, хотя она и откровенно слаба. Ее попытка сорвать инаугурацию Путина и устроить майдан по украинскому образцу рядом с Кремлем провалилась, не успев даже начаться. Путин быстро среагировал, потому что у него агенты КГБ есть всюду. С тех пор гайки только закручиваются и все сильнее. Путин и его коллеги по КГБ хотят реанимировать Советский Союз и его империю. С его возвращением в Кремль резко изменилась вся русская политика. Уже сейчас Путин требует от бывших советских республик – прежде всего от Украины, Казахстана и Белоруссии – полного подчинения. Это куда более серьезный вызов. Тех, кто его курс не одобряет, убирают из власти. Оппозицию и всех, кто открыто симпатизирует Америке, постепенно ставят вне закона, по сути дела, загоняют в подполье. Если дело пойдет так дальше, в России возродится ГУЛАГ. Этого нельзя допустить, потому что наступление Путина на демократию – это прямая угроза жизненным интересам Соединенных Штатов… Поэтому, когда вы что-то пишете для нашего агентства, помните обо всем этом».