– Ну так что ж ты, раз собиралась, так и иди.
– Ну как же… как же гостей дорогих брошу?
– Ладно, ладно. Что за церемонии между своими? Иди, за нами тут Маша присмотрит.
Еще немного поломавшись для вида, Тонечка ушла, и Вова с Мариной, время от времени перебрасываясь короткими и не очень понятными для меня фразами, касающимися каких-то сделок, занялись салатами и бифштексами, которые давно уже расставила на столе Маша.
Мне тоже поставили прибор, и я нашла, что хотя стряпня Тонечкиной кухни сильно не дотягивает до шедевров, которые готовит моя тетя, но для человека, ничего не евшего с самого утра, проходные баллы набирает.
Однако насладиться как следует обедом мне так и не удалось. Не успели мы войти во вкус и разомлеть от приятного чувства сытости, как со стороны кухни послышался подозрительный шум.
– Да пусти ты! – прозвучало уже довольно внятно и вслед за этим раздался лязг какого-то железа, упавшего на пол.
Очевидно, кто-то с боем прорывался из кухни в зал, сметая с пути все, что попадалось под руку.
По-видимому, барьеры были преодолены, поскольку развязное шарканье слышалось уже близко и вскоре к нашему столику подошел очень неопрятный мужчина, от которого за версту несло перегаром. За ним бежала до крайности обеспокоенная Маша, хватая его за руки, в бесплодных попытках остановить, но мужчина не обращал на нее никакого внимания.
– Ба-а!! Марин Захарррна! – разудало прокричал мужчина, с грохотом отодвигая стул и присаживаясь к нашему столику. – Скока лет, скока зим! Кушаете? А вот и мы тоже… тоже тута… пообедать зашли. Думаем, авось добрые хозявы косточку выкинут.
– Марина Захаровна… я сейчас… вы не волнуйтесь… я сейчас в полицию позвоню.
– Цыть, Машка! А то сейчас разнесу забегаловку твою в щепки!
– Ой… Да что же это… И Антонина Владимировна вышла… все как назло… Сеня! Сеня, звони хозяйке! Пускай вызывает… полицию…
– Не нужно полицию, – сказала я. – Успокойся, Маша, я сейчас разберусь.
– Ну что, как ваше ничего себе? Как бизнес, как доход? – между тем продолжал мужчина, не обращая на меня ни малейшего внимания. – Кровушку попиваем? А? Ничего? Сладко?
– Слышь, дядя… – попыталась я вклиниться в эту прочувствованную речь, но, по всей видимости, мужчина был настроен решительно.
– Цыть! – во всю глотку заорал он. – А то щас… Щас ребятам своим свистну, мокрого места от тебя не оставят. Я вон с подругой поговорить хочу. Такая она мне подруга… давняя. А, Захарна? Давно дело было? Да? Чай и не вспоминаешь уже? Как ты квартирку-то у меня в залог взяла. А? Так и до сих пор я из залога-то этого не выйду никак.
– Я у тебя ничего не брала, – наконец произнесла молчавшая все это время Марина. – Ты попросил – я оформила.
– А-а-а… вот так, значит… я, значит, попросил… Понятно. А то, что я после этого оформления твоего без угла да без копейки остался, это тоже я сам попросил? А? Ну! Чего молчишь? Как воровать да людей обманывать, ты вон какая разговорчивая. А тут, смотри-ка. Прямо воды в рот набрала.
– Слышь, Петя, давай уходи. Сейчас хозяйка придет, она и правда полицию вызовет, – увещевала расстроенная Маша.
– Цыть, Машка! Мне твоя милиция побоку. Мне вот с подругой… с Марин Захарной побалакать хочется. Что, Марин Захарна, дураков-то хватает на твой век?
– Да сколько же мне еще слушать это… Женя! Маша, рассчитайте нас. Где-нибудь в другом месте пообедаем.
– Ага. Давай, давай, – не унимался неугомонный Петя. – У тебя местов-то энтих… не сосчитать. Чай, по всему городу крючки раскиданы… паучина подлая. Все вам мало, все вы брюхо свое набить не можете. Прорва бездонная. А что благоверный-то твой? Знает, что ты здесь с хахелем? Или так, втихую пробавляетесь?
В общем-то этот Петя, худосочный и нетрезвый, не представлял для меня, в плане нейтрализации, ни малейших проблем, но я медлила с решительными действиями, поскольку то, что он говорил, показалось мне весьма интересным.
Понятно, что сама Марина не будет направо и налево рассказывать, как и кого удалось ей одурачить при продаже или покупке, а между тем такая информация могла оказаться весьма полезной в поисках неизвестного «художника», рисующего смайлики на заборах. Но поняв, что этот Петя, столь неожиданно решивший разделить с нами трапезу, даже не знает, что у Марины убили мужа, я сразу потеряла к нему интерес.
– Так, а ну-ка пройдем, – сказала я, вставая со стула и за шиворот поднимая с места Петю. – Живенько, бегом. Во-о-он туда…
Говоря это, я слегка ударила его в живот, и, едва раскрыв было рот, чтобы возразить, он скрючился в три погибели и, уже ничего не говоря, а лишь постанывая, побрел под моим чутким руководством в обратном направлении, туда, откуда незадолго перед тем появился.
Вскоре после этого вернулась хозяйка и, пошептавшись с Машей, торопливо подскочила к столику.
– Мариночка! Ты уж извини! Недоглядела. Вышла на пять минут буквально, а он уж тут как тут. Не сердись. Пьяный человек, что с него взять…
– Ничего, ничего, Тонечка, я не сержусь, – сквозь зубы цедила Марина, пытаясь изобразить всепрощающее милосердие. – Как и сердиться на таких…
– Вот и я… вот и я про то же. Убогие люди, на них обижаться грех даже. А я вот вам… в виде компенсации… вот, коньячка бутылочку. Попробуйте. Под мясцо. Коньячок отличный, настоящий. Не то что сейчас в сетях продают…
В общем, дело кое-как наладилось, и нежная дружба не расстроилась. Но, кажется, снова расстроилась сама Марина, которая, садясь в машину, в очередной раз оглашала окрестности бесплодными причитаниями.
– Нет, это просто… просто… фатум какой-то. Женя, ты видишь? Видишь?!
– Не думаю, что этот парень и есть тот самый загадочный преследователь, – решила я внести долю рационализма. – Как-то он… не подходит по статусу. К тому же он даже не знает о том, что случилось с твоим мужем, – осторожно закончила я, опасаясь, как бы напоминание о недавней трагедии не усугубило переживаний Марины.
Но та, по-видимому, полностью была сосредоточена на только что происшедшем.
– Не думает она… Да я и сама не думаю, что это он. Куда уж… Но – сам факт! Одно за одним, одно за одним… Просто фатум какой-то.
Обратный путь из ресторана тоже прошел без происшествий, и, снова оказавшись в привычной атмосфере родного офиса, Марина явно почувствовала себя лучше. Она говорила увереннее, двигалась бойчее и вскоре вновь перешла на командно-административный тон, которым разговаривала со всеми.
Несколько раз звонил телефон, она давала какие-то консультации, записывала адреса и цены очередной недвижимости, которую предлагали ей продать, а я, видя, что в ближайшее время работы для меня не предвидится, решила попытаться выяснить какие-нибудь подробности относительно убийства ее мужа.
За отсутствием записной книжки, где фиксировались номера, по которым приходилось звонить редко, я просматривала контакты, забитые в телефоне, в надежде, что среди них найдется номер человека, который сможет раздобыть для меня нужную информацию.